– Мишенька, – отец впервые в жизни позволил себе назвать сына уменьшительным именем, – я ухожу, никаких идиотских панихид по мне не служи… Я не знаю, что там впереди. Надеюсь, что-то будет… Но оставим философию, у меня мало времени. Всю информацию я тебе уже передал. Как поступать – зависит от твоей воли…
Голос отца начал вырываться с прерывистым хрипом:
– К большому сожалению, ты оказался прав – это наша война. Мы начинаем понимать многие истины только тогда, когда беда коснется нас… Наверное, в этой войне мы проиграем… но я от тебя требую, сын, – накажи их! Накажи всех тех, кто виноват в нашем горе. И пожалуйста, останься живым, сохрани наш род!.. Выживать я научил тебя лучше, чем умел сам… И помни: Россия не виновата, и рано или поздно Муравьевы должны еще послужить ей! Обещай мне…
Голос отца все слабел. Михаил, боясь, что тот может не успеть услышать его, заговорил:
– Отец, я обещаю, я клянусь. Ты же меня знаешь как никто. Я всегда был, с детства, с тобой в одной упряжке… Я их накажу всех и выживу! – как заклинание, произнес Михаил последние фразы, вкладывая всю свою веру и желание в эти слова, усиленные любовью и ненавистью.
Он с удивлением почувствовал какую-то мощную энергетическую поддержку, которую никогда прежде не испытывал, проводя различные медитации, ту, о которой в детстве ему рассказывал китайский монах, утверждая, что только очень сильное и мощное чувство, помноженное на желание и целеустремленность, может протянуть нить обратной связи от Великого Космоса к Человеку.
Даже умирающий отец почувствовал это, произнеся:
– Я знаю, я верю, я умираю спокойным, про…
Не договорив последнего слова «прощай», попытавшись приподняться с подушки, он резко откинулся на нее и, вздрогнув всем телом, затих навсегда…
Гневный ропот черневшей во мраке листвы,
Избиваемой струями злыми дождя,
Мне напомнит тебя.
Шепот ветра в волне остроликой травы,
Поцелуями нежно ее теребя,
Мне напомнит тебя.
Сердца грохот, как хохот зловещей совы,
Разрывающий душу, скорбя,
Мне напомнит тебя.
Слез скупых, отраженье зловещей хулы,
Смех, что глупость толпы не щадя,
Мне напомнит тебя.
В черном бархате звездной пыли,
Паутиной над бездной скользя,
Отраженный, как в пламени вечности, пир,
Бесконечный, как взрыв, сотворяющий мир,
Жизнь мгновенья, обрученный с вечностью,
Я…
Бесконечную малость молю для себя —
Покарай их, Господь, никого не щадя…
Кровавый, тяжелый сгусток горя, застывший в груди Михаила, казалось, создал в душе ощущение невыносимой тяжести. И хотя разум требовал выйти из этого состояния, как неестественного для человека, Михаил понимал, что это никогда не пройдет окончательно…