– Если бы нас услышал твой Вано, – подхватил эту мысль Константин Сосоевич, – то точно бы сказал, что мы опять занимаемся излюбленным делом – сватаем своих детей!
– И он был бы прав! – Радостный хохот. – И он бы был невероятно прав, генацвале!
Всё это время Тина слушала молча, но в какой-то момент в её светлом сознании засел надоедливый червячок – Саломея и Давид, Нино и Шалико, и, конечно же, Вано!.. А что же она…? Почему никто никогда не упоминал в таких вопросах её, хотя сегодня ей уже исполнилось полных девятнадцать лет? В её годы Саломея уже считалась невестой Пето, а Нино в обход средней сестре имела множество поклонников. Но неужели… слава о болезненности навсегда лишила её, Тину, возможности жить нормальной жизнью? Никто не захочет себе обморочную невестку с подозрениями на чахотку, ведь… недуг мог передаться по наследству и будущему потомству.
Да, пожалуй, Кавказ становился по-настоящему жестоким местом, когда дело касалось таких несчастных, как она.
Правда ли… что она так и останется возле отца, никогда не испытав радостей, выпавших её сёстрам? За что и почему?..
– Papa! – Эти мысли так сильно растревожили Тину, что она прервала разговор отца с Константином Сосоевичем и почти что бросилась ему в ноги. – Папенька, можно мне присоединиться к остальным? Прошу тебя! Мне так хочется… так хочется так же, как они!
Улыбка медленно сошла с лица Георгия Шакроевича, а на смену ей пришло полнейшее смятение. Тина ощущала подкожно, как ему не хотелось её отпускать, и это подняло в её душе ещё одну волну негодования.
– Милая моя. – Не желая ранить чувства средней дочери, старый князь ласково коснулся её плеча. Даже Константин Сосоевич испытал смешанные чувства от этой сцены. – Ты ведь знаешь, что врачи не советуют тебе принимать участие в таких активных танцах. Ты сильно вспотеешь и можешь простудиться. Подумай о своём здоровье!..
Именинница догадывалась, что столь радостный повод, как день рождения, не повлияет на нежелание отца отказаться от своей душащей опеки. Однако озвученное «нет» всё же расстроило её, ведь она искренне надеялась… на чудо.
Слёзы сами навернулись на глазах, а губы задрожали от несправедливости и обиды. Тина попятилась назад и размазала влагу по лицу.
– Может быть, лучше, чтобы я вспотела, простудилась и умерла! – прошептала княжна, и, к счастью, её услышал только Георгий. – Ведь у меня совсем нет сил – жить в золотой клетке!..
На какое-то время все краски поблёкли, а шум затих. Такого яростного огонька протеста и бунта в голубых глазах Тины её отец не видывал никогда. Всегда услужливая и молчаливая, юная девушка мало кому позволяла проникнуть себе в душу, и даже родные не догадывались, что творилось у неё на сердце. Свои душевные терзания она хранила, как тайну за семью печатями, но, похоже, наконец, пришёл