Как же меня угораздило оказаться здесь?
Тяжелое ощущение беззащитности и давящее одиночество сжимают горло. Дыхание учащается, я судорожно вдыхаю воздух в попытке отдышаться. Сердце барабанным боем отдаёт в уши, норовит пробить свинцовый нагрудник. Невелика будет потеря, какой смысл от всей этой радиационной защиты? Нет здесь никакой радиации, и никогда не было. Броня так же бесполезна, как и норовящий выскользнуть из вспотевших ладоней автомат Калашникова. Единственное, что нас сможет спасти на таком расстоянии от периметра – авиационный удар по собственным позициям, чтобы долго не мучились… Не о том думаю, не о том…
«Пусть всё, пусть всё, пусть всё…»
Закрываю глаза и бесшумно шевелю губами в только что сочинённой молитве.
Боже, помоги мне вынести всё это, проведи через Город и верни домой живым. Прошу тебя, Господи. Защити меня от тьмы, не дай стать её частью. Отведи взгляды обитающих в них тварей, умоляю, Господи. Спаси и сохрани, Господи. Не дай сгинуть здесь, сохрани тело моё и разум, укрепи руки мой и заостри взгляд мой. Позволь быть твоим воином, разреши с честью пройти этой дорогой, без страха и трепета встретить врагов своих и устоять пред ними. Не позволяй пасть духом, не позволяй мне бояться, забери мой страх, забери мой страх…
Открываю глаза, всё еще бормоча неумелые призывы к Господу, однако ужас никуда не пропадает, и с каждой секундой нарастает всё больше. Слышу какой-то шёпот неподалёку, поворачиваюсь налево и вижу Иванова, который, судя по всему, тоже молится. Чуть дальше Артёмов нервно мнёт сигарету, то и дело принюхиваясь к ней. Штыков сжимает цевьё так сильно, что я отсюда вижу его побелевшие пальцы. У сидящего позади бойца громко стучат зубы. Неожиданно я ловлю на себе взгляд одной из журналисток. Белокурая красивая девушка, смотрящаяся комично в расстёгнутой светло-синей каске, направляет на меня объектив фотоаппарата и делает несколько снимков. Смущенный, я улыбаюсь, и незнакомка, представитель Польши, судя по бело-красной нашивке, отвечает тем же. Страх растворяется в её улыбке, вместе с давящим чувством одиночества и безнадежностью.
Прочие журналисты, в отличие от заснявшей меня блондинки, выглядят куда серьёзней и деловитей. Жужжа объективами, они фотографируют чуть ли не каждый квадратный метр проплывающего за окнами опустевшего города, бормочут что-то в диктофоны и яростно засыпают вопросами военного переводчика и старшего лейтенанта Протасова. То и дело кто-то из прессы порывается вскочить со своего сиденья и захватить ракурс получше, но каждого такого строптивца старший лейтенант быстренько возвращает обратно, приговаривая нечто вроде: «Для вашей же безопасности, вернитесь на своё место…», – или: «У вас ещё будет возможность сделать отличные снимки, сядьте назад, это небезопасно…»
Небезопасно… Небезопасно лезть в проклятый Город, вот что небезопасно. Пусть хоть в полном составе повыскакивают