Но Франческа не знала.
Понятия не имела.
А пока ей неизвестны его истинные чувства, пока она не понимает, что он ненавидит себя за каждое действие в качестве преемника Джона, ему нельзя с ней общаться. Она ведь и впредь может проронить нечто подобное. А Майкл не знал, как долго сможет это выносить.
Стоя в своем кабинете, сломленный под гнетом горя и чувства вины, он понял две истины.
Первая – крайне проста. Виски не устраняет душевную боль, даже если это виски двадцатипятилетней выдержки. А это значит, что на Британских островах нет ничего, что могло бы ему помочь. И отсюда – вторая истина, с которой все обстояло гораздо сложнее. Но Майклу придется это сделать. Так нечасто ему приходилось делать ясный выбор, хоть и болезненный.
Поставив бокал, в котором осталось совсем чуть-чуть жидкости цвета янтаря, он прошагал через прихожую в свои покои.
– Риверз, – обратился Майкл к камердинеру, у открытого гардероба аккуратно складывающего хозяйский галстук, – что ты скажешь насчет Индии?
Часть вторая
Март 1824 года
Глава 5
«…тебе бы тут понравилось. Я, конечно, не о жаре – эта никому не нравится. Но все остальное здесь очаровательно. Яркие одежды, пряности, ароматы – все это опьяняет, и мысли словно окутаны туманом. Думаю, особенно ты бы оценила местные сады. В них есть что-то от наших лондонских парков, однако тут больше зелени и огромное количество цветов, подобных которым больше нигде не встретишь. Ты всегда любила природу, и от Индии, уверен, ты бы пришла в восторг».
Франческе хотелось ребенка.
Это желание возникло давно, однако признать его она осмелилась лишь в последние несколько месяцев. Повсюду ее преследовало странное томление, вызывающее грусть, и лишь теперь она осмелилась облечь его в слова.
А началось все невинно. Словно легкий укол в сердце, пока она читала письмо от Кейт, своей невестки. Та рассказывала о своей дочке Шарлотте, малышке почти двух лет от роду, жуткой озорнице.
Однако когда к ней в гости в Шотландию наведалась сестра Дафна с четырьмя детишками, укол был сильнее, даже болезненнее. Франческа никогда бы не подумала, что четверо детей могут так изменить дом. Маленькие Гастингсы словно вернули Килмартину жизнь, повсюду звучал веселый смех, которого, как внезапно осознала Франческа, ей так не хватало.
А когда они уехали, снова воцарилась тишина, и то было вовсе не спокойствие. А пустота.
Так Франческа изменилась. С тех пор каждый раз, когда ей на глаза попадалась нянька с коляской, тоска тисками сжимала ее сердце. Даже кролик, мимо скачущий через поле, навел ее на мысль, как хорошо было бы показать его ребенку. На Рождество она ездила в Кент, к своей семье, и