Мертвая тишина застыла в зале. Даже эхо, ловившее малейший шорох, и то затаило дыхание.
Это продолжалось мгновение, не больше. Но мгновение полновесное, как капля в водяных часах.
А потом…
– Скормить гаденыша шакалам!
– О царь, позволь мне самому задушить его!
– Вырвать дерзкий язык…
Одним движением руки царь унял злобный гул. Эхо, поворчав, тоже послушалось.
– Ты смеешь говорить это мне, раб? – тяжелый голос царя заполнил весь зал.
– Сегодня я твой пленник, – спокойно ответил юноша. – Но рабом я не буду никогда.
Лицо царя потемнело.
– Сколько тебе лет?
Пленник ответил, и тихие возгласы удивления прошелестели по залу. Он был ровесником Эртхиа, но ростом и шириной плеч походил на двадцатилетнего, а до сих пор не замечали, чтобы жители Аттана превосходили ростом хайардов.
– Ты раб, мальчик, – со всей мягкостью, позволительной в разговоре старшего с младшим, объяснил царь. – Ты мой раб.
– Нет, я – не раб. Я сын бога и бог.
– Ты! – теряя терпение, вскричал царь. – Ты – презренный раб, последний из моих рабов, сын шакала и змеи. Твой отец – трус! Разве мужчина умирает, не вступив в бой? Даже ты, мальчишка, на чьем лице лишь детский пушок, оказался храбрее его… Но теперь, запомни, ты мой пленник и раб. В моей власти послать тебя в каменоломни, или сделать моим наложником, или – евнухом. Для каменоломни ты слишком красив, и слишком строптив для ложа. Но евнух из тебя выйдет отличный. Что ты скажешь на это?
Ханис ничего не сказал.
Он смотрел вверх, на овальное окно в потолке, и яркий свет не слепил его.
– Увести его! – приказал царь. – Содержать отдельно. Глаз не спускать! В Аз-Захре я хочу видеть его живым.
Уходя, Ханис оглянулся на Акамие. Его взгляд был Акамие непонятен.
Вскоре царь покинул тронный зал, знаком повелев продолжать пир без него. Акамие хотел, но не осмеливался уйти, пока оставались за столом старшие царевичи.
Музыканты, настроив кто дарну, а кто ут, принялись наперебой расхваливать отвагу воинов Хайра, и красоту пленниц, и богатую добычу, которой нет ни цены, ни счета, и мудрость военачальников, ведущих воинов, и величие царя, могучего повелителя вселенной, сотрясающего мир шагами, под чьей пятой корчатся покоренные народы…
Легкое прикосновение к плечу вернуло Акамие из глубокой задумчивости. Кто-то осторожно подергивал его за складку плаща. Акамие обернулся: один из евнухов пытался незаметно для окружающих привлечь его внимание.
Акамие тут же поднялся, не потревожив увлеченного музыкой и вином Эртхиа, и поспешил за посланником.
Лакхаараа, против воли, обернулся ему вслед, стиснул зубы.
Эртхаана оборачиваться не стал. Он искоса глянул на старшего брата и поднес ко рту чашу, полную темно-красного густого аттанского вина.
О доле в военной добыче
Витые-плетеные