…Впереди прочертилась чугунная решётка. Приближаясь к ней с каждым рывком, он лихорадочно искал брешь, в которую сквозанёт, как язь в прореху сети…И тут!
– Da ist er! Genommen lebt!!5 – пулемётная очередь бросила комбата ничком в снег. Страшная боль в рёбрах пронзила его, едва не лишив сознания. Пистолет выпал из скрюченных пальцев. Сквозь туман боли, словно в ночном кошмаре, он медленно повернулся набок, потянулся дрожащей рукой за ТТ, но тотчас поле зрения залил ослепительный белый снег, оглушительно взревел мотоцикл. Проклятье! Его обнаружили.
* * *
Мотоциклисты резко свернули в его сторону, швыряя из-под колёс колясок изгибающиеся хвосты грязного снега. Андрей увидел обветренное лицо передового водителя. Бурое от ветра, с красными глазами, которые горели раскалёнными углями, под стеклом защитных очков, оно пугало хищным оскалом. Фельдфебель злорадно хохотнул, выворачивая ручку газа, и взмахнул крагой, призвав остальных следовать за ним.
…Нога в кованном немецком сапоге с разгону, пыром ударила в под дых красного офицера. Он снова рухнул-покатился по земле, собирая обломки кирпича и бетона. Замер, пронзённый разрядом боли. Некоторое время он неподвижно висел над тёмной пропастью, потом медленно покатился кувырком в пасть Тьмы. Откуда-то доносился грохот разрывов, вой ветра, треск мотоциклов, смех, ругань, немецкие голоса.
– Grobartig! Sehr gut! Аха-хоо! Бравая русская свинья попалась к нам в загон.
– Промах, Зепп, промах! Как Бог свят! Вепрь! За этого краснозадого секача…Нас всех ждёт награда! А, может, и отпуск на Родину, а? – Hoiliger Gott! Ты, Клаус, у дьявола яйца обсахаришь своим языком. Это патока, друг! Сталинград отпускает солдат Рейха…только в могилу.
– Эй, в сторону болтуны! Это моя добыча! Дайте, чёрт возьми, взглянуть на трофей. Хаа! Да он и впрямь здоровяк – ветряная мельница. Кулак кувалда. Удар и отчаливай на тот свет приятель! – лающие голоса эхом отозвались в голове Ребякова. Кто-то рядом тирком продул губную гармошку, но вдруг осёкся, засопел. Не покидая седла мотоцикла, слил избыток выпитого, прямо под колёса своего железного коня, и вновь весело брызнул на гармонике.
Новый пинок по рёбрам вывел майора из полубессознательного состояния. Сквозь красный туман боли, он увидел склонившееся над ним, обветренное лицо того самого фельдфебеля – широкое, налитое тёмное кровью, мясистое, злое.
– Живей дерьмо! Hassen…Scheisse! – мордатый фельдфебель поставил тяжёлый грязный сапог ему прямо на горло. – Mistkerl! Толку от него мало…Наших погибших парней, один бес, пивом уже не напоишь. Но я так понимаю: для военной разведки абвера этот клиент ценный…Их спецы выжмут из него всё, глоток за глотком. А коли так, то и нас погладят по шерсти, чтоб я сдох!
Видит Бог! Эти слова фельдфебеля были пророческими. Пуля снайпера, как злобная хищная птица клювом, вырвала клок сукна на его мундире. Из груди толчками захлестала чёрно-гранатовая