Этаким я мыслю мир без нас,
Белый свадебный везде атлас.
Тихий это Божий натюрморт,
Белый в черных кружевах офорт.
Сикстинский Бог
Сегодня ночью Бог Сикстинский
Мою келейку посетил,
Могучий, белый, исполинский,
До самых комнатных стропил.
Я знаю, что Он бестелесен,
Что Дух Он чистый, Сила, Свет,
Что Он незрим и повсеместен,
Но я художник и поэт.
Я вижу, как Буонарроти
Невидимое видит глазом,
Живописуя на кивоте
Создателя миров в экстазе.
И Он явился этой ночью
В моей келейке на стене,
И я вернулся к средоточью
Всего создания во сне
И вопросил: – Отец Небесный,
Должно ли мне еще страдать
Под хризалидою телесной,
Что я готов Тебе отдать? —
И Он ответил с тихой грустью:
– Зачем спешить, мой милый сын,
К неотвратимому уж устью,
Зачем глядеть в загробный скрын?
Нет, созерцай спокойно звезды,
Цветы и волны, облака,
Шипы на розах, пташек гнезда,
На стебле медного жука.
В мои успеешь влиться вены,
Где Хаос мировой течет,
Где всё уже без перемены,
Где всякий бесполезен счет! —
Как бы по мановенью жезла,
От солнца первого луча
Виденье на стене исчезло,
Как в небе алом саранча.
Остались только цвели пятна,
Остались копоти следы,
Всё то, что глазу неприятно,
Как в живописи без узды,
Без вдохновенья и охоты,
Как в мусоре глухой пещеры,
Где нищие живут илоты
Без божества сикстинской веры.
Космический туман
В мозгу моем колышется камыш
Под сводом голубых небесных крыш.
В мозгу моем летает рой стрижей,
И много там сверкающих ножей,
Что пронизают мой усталый мозг,
Как жгучие пучки ивовых розг.
И что за жуткий там болотный блеск,
Что за серебряный ершиный плеск!
Всё как во дни создания миров,
Вращенье пламенных во тьме шаров.
Сплетенье новорожденных орбит,
Труба архангелов в ночи трубит.
И хороводы ангелов других
Создателю поют хвалебный стих.
Всё в этом странном, крохотном мозгу,
Под сводами в магическом кругу.
Потом опять космический туман,
Зыбящийся, незримый океан.
Закон, повелевающий мозгом, —
Закон вращения миров кругом.
Суетное желание
Как я хотел бы быть ребенком
Опять, что открывает мир,
Скользить ручонкой по пеленкам
И в голубой глядеть потир;
Чтобы над люлькой мать склонялась
Иль бабка в кружевном чепце,
Чтобы акация качалась
Совсем как будто