– Ну, прямо!
Интересно, какие мысли бродили в девичьей головушке. Но разговор закончился, и бабка засобиралась во двор, который заменял ей радио, телевизор, о газетах и говорить не приходится – только глаза натружать. А в головке Татьяны происходил непростой процесс. Во всяком случае она увидела в почтальоне неординарную личность. Вот ведь замаскировался, газетами прикрылся, а на выставке у его картин народ толпится. Ей тоже стало любопытно, протолкалась, да поздно – выставочный зал закрывался на уборку. И эта Лена… что она увидела в Быстрове…
Кто что увидел?
Работа продолжала обрастать новыми знакомствами и свежими впечатлениями. В то же время существует большая масса людей, для которых любой почтальон является всего лишь связующим звеном в таком грандиозном организме как общество – сразу примелькался и перестал существовать. Но есть еще семья Буньковых: он – суховатый и жилистый, с жиденькой бородкой, с проседью в редеющих волосах и слегка подпорченным из-за специфической работы лицом, уступчивый при возникающих конфликтах; она – пухленькая крупная дама с углубленным в себя взглядом, гораздо моложе, интереснее, но с характером противоречивым – иногда покладистым, часто вспыльчивым, не управляемым. Можно предположить, из-за контраста друг другу и приглянулись. Дружба с Быстровым завязалась не сразу. Сначала жена прислушивалась к досужим сплетням, присматривалась к необычному почтальону, потом и муж обратил внимание на непривычную оживленность в ее пересказах. И только.
Вадим Буньков посещал различные художественные выставки, будь то макраме или живопись – ему все равно. По настроению и сам занимался скульптурой – лепил из пластилина и глины. Что-то получалось – конечно, на любительском уровне, и он уверовал в свой талант, даже имел смелость критиковать известных в городе художников. Встреча с Быстровым произошла в Доме архитекторов – незадолго до появления там Тараскиной Татьяны, тогда и завязалось знакомство – впрочем, сначала шапочное. Буньков, учитывая его широкую натуру и надоевшее повседневное однообразие, стремился к интеллектуальному общению, поэтому посещал выставки, участвовал в творческих дискуссиях. Если частое пересказывание Наташкой всех сплетен о почтальоне вызывало раздражение – порой на грани ревности, то неподдельный и практический интерес Быстрова к изобразительному искусству оказался приятной неожиданностью. Ему уже представлялась скоротечность зимних вечеров, проводимых за увлекательной беседой. Наконец-то Наташка уверует в его богатый духовный потенциал, а то: Сварной. Или, еще хуже, – Котик. И Буньков решил пригласить почтальона к себе, тем более, представился случай. Иван позвонил в дверь с заказным письмом в руке, и повод приятный – сестра звала на свадьбу племянницы.
– По всему видать, употел, – участливо заметил Буньков, смахивая с плеч Быстрова напорошенный снег. – А то зайди, сварганим чаек.
Как ни странно –