– Я не могу больше! Заманало!.. – кричала женщина со скандальными интонациями в голосе.
– Бу-бу-бу-бу… – ей в ответ низкий мужской голос. Слов я никак не мог разобрать, хотя и вслушивался изо всех сил; вероятно, он и старался говорить тихо, так, чтобы кроме женщины его никто не слышал.
– Ни разу больше не спляшу! Ни единого! За вашу поганую комнату!..
– Бу-бу-бу…
– Плевала я на ваших покойников! Сами перед ними пляшите!
– Бу-бу-бу-бу-бу…
– Что?!! Это я-то?!! Ты сам козел старый!! Это я?!!
Зазвенело стекло.
– Бу-бу-бу… Бу-бу-бу…
Открылась дверь и из кухни вышел с виду сильно рассерженный Казимир Платоныч. Я отпрянул в глубь комнаты.
– Никогда больше перед твоими погаными мертвяками плясать под твою дудочку не стану! Козел старый!!
Петли снова скрипнули, и женский голос уже в прихожей произнес несколько нецензурных выражений, потом где-то демонстративно закрылась дверь.
Когда все стихло, я вышел из комнаты.
Из просторной прихожей с четырьмя дверями небольшой коридор вел к туалету и ванной. В кухне никого не было. Я зашел и огляделся: по стенам стояли пять кухонных столов, с лампочки без плафона свисала мухоловная лента, вся заклеенная мухами, так что на ней живого места не осталось. Я выглянул в окно. Окно выходило во двор. По двору, не пропуская ни одного сантиметра отделенного ей ЖЭКом пространства планеты, продвигалась дворничиха с лохматой метлой и мела, и мела… а идиот вокруг нее и топал, и топал…
– Привет.
Я повернулся к двери. В кухню вошла девица лет двадцати пяти. Я сразу узнал ее голос, это она минуту назад скандалила с Казимиром Платонычем.
– Ты чего, наш новый сосед?
Лицо у нее было сильно накрашено, футболка, под которой бюстгалтера не имелось, обтягивала стоячую грудь третьего номера. Но самым замечательным в ней были ноги: длинные, полные и, если кривоватые, то только самую привлекательную малость. Она знала своим ногам цену, и прятать их от чужих глаз не намеревалась. Кожаная юбка на ней являлась чисто символическим украшением.
"Ух ты, черт!" – подумал я, лихорадочно домысливая прикрытые одеждой части ее тела.
– Ты чего молчишь-то? Языка нет? – спросила она, подойдя к столу и выдвинув ящик.
– Я и не молчу, – сказал я, дыша с трудом. – А ты что, тоже в этой квартире живешь?
Она кивнула и, закурив сигарету, оперлась рукой о стол.
– Тогда мы, может, вечерком встретимся? – предложил я, присев на подоконник. -Бутылочку винца выпьем, поговорим… Меня Николаем зовут.
– Меня Леной. А ты чего, у Марии Петровны ночь переспал?
– У какой Марии Петровны?.. Ах да! Еле отбился, ей такой мужик нужен… Или лучше рота…
– А ты что, слабак? – ухмыльнулась