Моссовет не спас.
Все в трагической панике —
кроме
тараканов,
штурмующих нас.
Адмиралы и балерины,
физик-атомщик и поэт
забиваются под перины,
тараканоубежища нет.
На столе у меня ода —
тяжкий труд,
а из мусоропровода
гости прут.
Только Зыкина запела,
с потолков
подпевать пошла капелла
прусаков.
Композитор Богословский
взял аккорд,
а на клавиш вспрыгнул скользкий
рыжий черт.
Тараканы тихони,
всееды,
археологи грязных посуд.
Тараканы-искусствоведы
по настенным гравюрам ползут.
Тараканы,
на нашу набережную
в дом-гигант на Москве-реке
вы с какою старушкой набожной
тихо въехали в сундучке?
И, воспитанная веками,
применяет угрозы и лесть
психология тараканья
тех,
чья формула: это – пролезть.
На словах этот парень, как витязь,
он за правду пойдет на таран,
но какая-то в нем
глянцевитость.
Осторожнее —
таракан!
Плагиаторы,
вкусно похрумкивающие,
не посыпаны порошком.
Тараканы,
стишки похрюкивающие,
в шапках пушкинских —
пирожком.
Развлекательство,
размокательство,
ресторанное «эге-гей!»
угрожающе резво катится
на эстрады со всех щелей.
Вся бездумщина,
вся цыганщина,
весь набор про сердца на снегах —
это липкая тараканщина
с микрофонами в лапках-руках.
Надо нашему дому очиститься.
Дело будет, товарищи, швах,
если взмоют ракеты космические
с тараканами,
скрытыми в швах.
Строка «весь набор про сердца на снегах» – это про тогдашнюю песню из репертуара Муслима Магомаева: «Брошено в пургу сердце на снегу». К его чести, должен сказать, что на фоне сегодняшней попсы он выглядит чуть ли не классиком вкуса.
Марь Степанна
Прагматическое молодечество,
нежелание знать и сметь
заслоняют
понятье «Отечество»
и понятия «жизнь» и «смерть».
Не брюзжу,
и хандрить бы не стоило,
но внушает мне тайную дрожь
забывающая историю
молодящаяся молодежь.
А Волошина Марь Степанна
и