Если видит порой приказчичье
равнодушье в лакейских умах,
головой Марь Степанна покачивает:
«Боже мой, что подумал бы Макс!»
И ничьи-то ей раны не чуждые,
и ни судеб чужих,
ни сторон.
Одаренные неравнодушием —
вот кто молодостью одарен.
Вот щебечут девчонки,
чуть вылупясь…
Я хочу, чтобы кто-то из них
так стоял
за российскую живопись,
за российскую совесть и стих!
Почему не боимся мы стадности,
молодечества без причин?
Почему мы боимся старости?
Почему мы боимся морщин?
«Застенчивые» парни
Есть новый вид «застенчивых» парней:
стесняются быть чуточку умней,
стесняются быть нежными в любви.
Что нежничать?
Легли, так уж легли.
Стесняются друзьям помочь в беде,
стесняются обнять родную мать.
Стараются, чтоб их никто, нигде
не смог на человечности поймать.
Стесняются заметить чью-то ложь,
как на рубашке у эпохи – вошь,
а если начинают сами лгать,
то от смущенья,
надо полагать.
Стесняются быть крошечным холмом,
не то чтобы вершиной:
«Век не тот…»
Стесняются не быть тупым хамлом,
не рассказать пошлейший анекдот.
Стесняются, чья совесть нечиста,
не быть Иудой,
не продать Христа,
стесняются быть сами на кресте —
неловко как-то там,
на высоте.
Стесняются карманы не набить,
стесняются мерзавцами не быть,
и с каждым днем становится страшней
среди таких «застенчивых» парней.
Из спектакля «Легенда о Тиле Уленшпигеле»
Музыка Андрея Петрова
Песня Тиля
Сеньора жестокость,
я вам не слуга.
Меня воспитали
леса и луга.
Все в мире рыданья —
рыданья мои.
Все в мире страданья —
страданья мои.
На песни я мастер,
но эта и та —
тебе, моя матерь,
тебе, Доброта.
Пою над эпохой
в рассветную рань:
кто добренький – охай,
кто добрый – восстань!
Припев:
Эй, каплуны, вам сала да пивца?
А я спешу по делу… До свиданья!
Восстанье начинается с певца,
который запевает о восстанье!
Боитесь вы бури? Вы любите штиль?
Я штиль презираю – на то я и Тиль.
Борьба