S.T. Since Tempore. Сергей Анатольевич Марчук

веру, дайте мне чудо, чтобы подкрепить веру, а получается, что это вам абсолютно не нужно. Вы как ребёнок, упорно отворачивающийся от ложки манной каши, которую пытается ему всунуть сердобольная мать, и которая жизненно необходима ему самому. Вы завидуете всему красивому, вас раздражает доброта другого не касающаяся вас, вы, как обожравшиеся свиньи, глухи и слепы ко всему окружающему, если у вас всё хорошо, и вам нужна достаточная мотивация, чтобы совершить самое пустяшное хорошее дело. И я категорично настаиваю, что Господь создал вас не по своему образу и подобию. Я видел Христа, избитого и искалеченного вами, но он был совсем иным. В его глазах светилась доброта и понимание. Это глаза матери, смотрящие на своего непутёвого ребёнка, прощающего ему всё, вне зависимости от глубины его падения и степени его вины. Единицы из вас могут отразить этот свет, и, думаю, только благодаря этим людям вы ещё живы…

      Маня отвернулся, и как-то сердито уставился на плетущиеся рядом ряды машин. Его затылок выражал мировую скорбь, расстроенное и сожаление. А Ваня вдруг почувствовал себя предметом труда десятков поколений ассенизаторов. В салоне повисло молчание – возвышенно-сердитое со стороны Мани и подавленно-покаянное со стороны Ивана. Ваня вдруг почувствовал, как у него от стыда стали горячими щёки и уши, а Маня, не поворачиваясь, выдал:

      – Стыд, Ваня, это хорошо! Это, пожалуй, самое лучшее чувство в человеке, потому что оно будет вечно спящую в человечестве совесть. Что бы там ни говорили, но у любого животного есть страх, любовь к своим детям, ненависть к врагам и «хакуна матата» после хорошего обеда. Единственное, чем обделил зверей Господь, это совестью, то, что есть только у человека. Да, такой неудобный и ненужный дар, но только тогда, когда он просыпается, человек становится человеком, и только тогда в мире творится добро. Помни об этом, Ваня, и тогда все твои поступки будут хорошими и рядом с тобою всегда будет этот человек из Назарета, ведь он всегда рядом с настоящими людьми…

      ГЛАВА 4, в которой Фил знакомится с двумя Александрами Сергеевичами, и узнаёт кое-что новое о фамильной истории Пушкина.

      Фил вынырнул из чрева метрополитена на станции Пушкинская. Общеизвестно, что метро это особая, таинственная часть жизни каждого москвича. Вроде, как своё собственное тело, которое ненавидишь всеми фибрами души во время болезни, но без которого никак не обойтись. Так уж сложилась столичная карма, что сколько бы ни строили в этом славном городе дорог – всё равно мало. Размножение автотранспорта в геометрической прогрессии моментально перечёркивает победные реляции московского руководства и даже махровый автомобилист, фанатично преданный своему четырёх колёсному лупоглазому коню, нет-нет да и опустится в это подземное царство. Да и, шутка ли сказать, первое своё слово малыш часто учит по сакральной надписи в вагоне, первые неосознанные объятия случаются в сумасшедшей толчее вагона, все свежие новости, пульс города, да и страны, ты сможешь услышать от интернациональных попутчиков по сабвею. Здесь возможно абсолютно всё – встреча с другом,