– Ну и как? Что-то удалось купить?
– Кое-что, кое-что… Об этом я и хотела с тобой поговорить.
Игра II
– Знаете, почему я у вас сегодня выиграю? – Зеленый Фирштейн любил во время игры давить партнерам на психику. – Потому что я не жадный. Вы возьмете какого-нибудь дракончика, или привалит вам ветер, и вы над ними трясетесь, держите до конца кона, ждете, когда придет второй, а потом третий, чтобы собрать из них панг на благородных камнях. А второго не будет. Потому что каждый из вас держит такого же дракона. У каждого по одному бесполезному дракону. Кто, кроме меня, способен разорвать этот порочный круг? Нет среди вас таких. Поэтому сносится зеленый дракон.
– Зеленый Фирштейн снес Зеленого дракона. Это каламбур? – спросила Сонечка.
– Это конг, – ответил Толстый Барселона, подбирая снесенного дракона. – Спасибо, друг. Сношу четыре бамбука.
– Вот черт, – порадовался за Барселону Зеленый Фирштейн.
– Кстати, о друзьях, – Старик Качалов взял кость из Стены. – Как дела у Синего?
У Зеленого Фирштейна в Лос-Анджелесе жил брат, которого звали Синим Фирштейном. Теперь его так, конечно, никто не зовет, да и сам он, пожалуй, давно и навсегда забыл, что когда-то в глухом детстве, проведенном в Десятинном переулке на Старокиевской горе, он был Синим Фирштейном. От Зеленого его отличал только цвет пальто. Зеленому родители купили мутно-гороховое, а Синему – бледно-чернильное. Когда и почему братьев назвали Фирштейнами, дворовые предания умалчивают.
– Да кто их разберет, американцев, – почесал небритую щеку Зеленый Фирштейн. – Я вчера с ним по «Скайпу» разговаривал. Говорит, все окей, а что именно окей, я уже не понимаю. Иногда мне кажется, что я с марсианами говорю.
– Не жалеешь, что остался? – Сонечка умела задавать вопросы по существу.
– С какой стати? Я хоть сейчас могу уехать. Только что мне теперь там делать?
– Я спросила, не жалеешь ли, что ТОГДА остался?..
Семья Фирштейна уезжала в два приема. В конце семидесятых в Штаты перебрались папа с Синим. Папа рассчитывал устроиться и через год-два забрать маму с Зеленым, но что-то у них не сложилось, и за Зеленым вернулись только в конце восьмидесятых. Зеленый Фирштейн к тому времени заканчивал Политех и уже торговал с однокурсниками компьютерами. Ехать в Америку он отказался. То есть не совсем отказался, но он не хотел ехать без денег, да и компания у них собралась неплохая, жаль было бросать друзей. Потом, конечно, все накрылось, но кто ж тогда знал, как оно обернется…
– Не приставай к человеку, – вступился за Зеленого Фирштейна Толстый Барселона. – Границы – это абстракция, чистая условность. Их скоро не будет. Чей, кстати, ход?
– Как обычно, – хищно оскалилась Сонечка. – Того, кто спрашивает. Ходи!
– Слышу слова старого анархиста, – заметил Старик Качалов. – Есть, значит, еще пепел в пепельницах…
– Напрасно ты мое вольное прошлое