Почему вокруг столько боли? Франческо провел рукой по лбу. Тогда они с матерью поссорились навсегда, наговорили друг другу столько жестоких, непростительных слов. Они едва ли не ненавидели друг друга. И во всем – да простит его Бог, – во всем, что случилось тогда, Франческо обвинял ее, Джулию. Как же он ее ненавидел! Но с тех пор прошло уже двадцать лет. Двадцать лет, за которые они ни разу не встретились, не сказали друг другу ни слова… Как он мог такое допустить?
У него разболелась голова, и постепенно боль охватила все тело. Она пульсировала в нем раскаянием и безутешным отчаянием. Франческо показалось, будто он бросил вызов времени, вернулся в прошлое. Жизнь ускользала у него из рук – жизнь собственная и жизнь любимых людей. Взгляд его вспыхнул нахлынувшей внезапно злостью. Пускай Клаудия злится на него сколько душе угодно. Если он чему и научился за эти годы, так это нести ответственность за свои поступки, ощущать тяжесть этой ответственности.
– Ты ведь позвонишь им, они ведь приедут? – спросила Айрис.
Он кивнул, не отрывая глаз от иллюминатора.
– Все будет хорошо, не волнуйся, – ответил Франческо. Однако слова эти не убедили Айрис, хоть отец только и делал, что пытался улыбаться.
– Но почему ты так резко передумал? Мы уже взяли билеты до Лондона, как вдруг полетели в Италию, – недоумевала Айрис.
– Есть вещи, которые невозможно объяснить словами, их можно понять только самим. Если твоя мать и сестра откажутся приехать, мы тут же отправимся в Лондон, – заверил он дочь.
Мысли его были охвачены воспоминаниями о прошлом. Он думал о матери, о Клаудии, о Виоле. С матерью он прожил немало лет, однако все эти годы никак не сглаживали ужасные слова, которые были сказаны в тот день и которые он был не в силах забыть.
Вот только несколько месяцев назад он все-таки сдался и позвонил Джулии. На звонок ответила Фиоренца.
– Тебе не кажется, что пришла пора перешагнуть обиды прошлого и вернуться домой? – спросила она.
Франческо не ответил, он держал трубку и считал секунды до того момента, когда услышит голос матери. Вот только трубку снова взяла Фиоренца.
– Джулия не хочет ни с кем разговаривать. Сейчас неподходящий момент, – сообщила она.
Ну да, что он себе возомнил? «Ничего страшного», – ответил он и положил трубку прежде, чем женщина успела что-то ответить. Франческо не хотелось слушать извинения, его это не интересовало. Он налил себе стакан бренди и подошел к окну. Безбрежное небо горело огнем заката. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что решился позвонить на виллу. И из-за этого забытая боль спустя долгие годы внезапно вспыхнула снова. И когда он уже привыкнет к тому, что желаемое столь сильно отличается от действительного?
Его мать совершенно не изменилась.