– Где его номер? – громко спросила я.
Все посмотрели на меня, а мать положила трубку.
– Уходи отсюда немедленно, Элли, – сказал отец и потянулся ко мне, но я увернулась от его рук.
– Нет! Где его номер? Номер на руке? Где он?
Эсфирь посмотрела на мою мать, но та отвернулась.
Тогда старуха раскинула руки и позвала:
– Иди ко мне, Элли.
Я приблизилась и встала перед ней. От нее пахло какими-то восточными сладостями. Кажется, рахат-лукумом.
– Не было у него никакого номера, – тихо сказала она.
– Нет, был. Я сама видела.
– Не было у него номера, – так же тихо повторила она. – Он рисовал его сам, когда ему было грустно.
Вот так я узнала, что номер, такой четкий, словно был нарисован вчера, и вправду был нарисован вчера.
– Не понимаю, – сказала я.
– Тебе и не надо этого понимать, – сердито вмешался отец.
– А как же страшные лагеря?
Эсфирь положила руки мне на плечи.
– Лагеря на самом деле были, и они были страшными, и об этом нельзя забывать. – Она притянула меня к себе, и ее голос слегка дрогнул. – Но Абрахам никогда не был в лагере. Никогда не был. Он был психически болен, – добавила она так спокойно, словно говорила о новом цвете волос. – Он приехал в Америку в двадцать седьмом году и счастливо жил здесь с тех пор. Многие даже скажут, что он был эгоистично счастлив. Он много гастролировал, играл на скрипке и имел успех. Пока он принимал таблетки, с ним все было в порядке. А когда прекращал принимать, то становился проблемой и для себя, и для других…
– Ну зачем он рассказывал мне все это? – спросила я, не вытирая текущих по щекам слез. – Зачем он врал мне?
Она уже собиралась заговорить, но вдруг сжала губы и посмотрела мне прямо в глаза. И сейчас я понимаю, что она что-то увидела в них, а я тоже что-то увидела в ее глазах, увидела страх, и поняла: она знает обо всем, что случилось со мной. Я потянулась к ней, как утопающие тянутся за спасательным тросом.
Эсфирь отвернулась.
– Почему он тебе врал? Это все из-за чувства вины, – торопливо объяснила она. – Иногда жизнь бывает слишком добра к тебе. И ты чувствуешь, что не заслуживаешь этого.
Эсфирь Голан не захотела спасать меня.
Сама мать считала, что виной всему отложенный стресс, запоздалая реакция на трагическую гибель родителей. Именно из-за этого и появилась опухоль, объясняла она нам, ставя на кухонный стол торт и раздавая тарелки. Внутри скапливается огромное количество негативной энергии, она бурлит и раскручивается, набирая силу, а потом однажды срабатывает какой-то пусковой механизм, и, вытираясь после ванны, ты нащупываешь у себя на груди уплотнение, которого вроде бы не должно там быть, но стараешься не обращать на него внимания, и так месяц за месяцем, и от подавленного страха