– И она ее все еще любит? – спросила я.
– Кто знает, – вздохнул брат.
– Доброе утро, – сказала Нэнси и открыла глаза навстречу тусклому ноябрьскому дню.
– Привет, – откликнулась я.
– Что случилось? – Она перевернулась под одеялом, чтобы видеть мое лицо.
– Сегодня будет прослушивание, – тихо сказала я, закручивая вокруг головы красно-синий школьный галстук.
– Какое прослушивание? – Нэнси быстро села в кровати.
– Для рождественского спектакля.
– Я не знала, что ты хочешь участвовать.
– Я и не хотела, меня Дженни Пенни уговорила.
– И кого ты хочешь играть?
– Марию, Иосифа… В общем, какую-нибудь главную роль.
(Исключая, пожалуй, Младенца Христа: во-первых, это была роль без слов, а во-вторых, я подозревала, что еще не прощена за предположение, что Христос родился по ошибке.)
– А что надо делать на прослушивании? – продолжала расспрашивать Нэнси.
– Да ничего, просто стоять.
– И все?
– Все, – уверенно сказала я.
– Это точно?
– Точно. Дженни Пенни так сказала. Она говорит, что если талант есть, то они и так увидят, а на мне талант написан.
– Ну тогда хорошо. Удачи тебе, ангелочек. – Она наклонилась к тумбочке и выдвинула ящик. – Вот, возьми, мне они всегда помогают. По ним сразу узнаешь звезду.
Я быстро дошла до конца дороги, где густо разрослась большая зеленая изгородь: здесь мы всегда встречались с Дженни Пенни, чтобы вместе идти в школу; у нее дома мы не встречались никогда: там были какие-то сложности, связанные с новым кавалером ее мамы. Вообще-то Дженни, по ее словам, нормально с ним ладила, но только в присутствии мамы. Проблема в том, что ее мама далеко не всегда присутствовала: она часто уходила на похороны, это было ее новое хобби. Я считала, что ей просто нравится плакать.
– Плакать, смеяться… На самом деле это ведь одно и то же, – заметила Дженни Пенни.
Я так не думала, но спорить не стала. Уже тогда я понимала, что ее мир очень отличается от моего.
Я обернулась и увидела бегущую ко мне Дженни Пенни; с пухлой верхней губы свисала блестящая ниточка слюны.
– Извини, что опоздала, – выдохнула она.
Она всегда опаздывала, потому что никак не могла справиться с волосами.
– Ничего. Неважно.
– Красивые очки, – похвалила она. – Нэнси дала?
– Ага, – гордо ответила я. – Она надевает их на премьеры.
– Я так и подумала.
– Они мне не велики? – тревожно спросила я.
– Нет, нормально. Но они очень темные. Ты хоть что-нибудь видишь?
– Конечно вижу, – соврала я и едва не налетела на фонарный столб, но при этом все-таки наступила на собачью кучку, пристроившуюся у его основания. Она намертво пристала к подошве и тут же начала