– Я же говорил, что найду тебе настоящего друга.
– Кролик! – прошептала я, замирая от счастья.
– Вообще-то это бельгийский заяц, – покровительственно объяснил брат.
– Бельгийский заяц, – повторила я так, словно эти два слова означали «любовь».
– Как ты его назовешь? – спросил он.
– Элеонор Мод, – ответила я.
– Кролика не могут звать так же, как тебя, – засмеялся брат.
– Почему это? – обиделась я.
– Потому что он мальчик.
– А-а.
Я повнимательнее посмотрела на его каштановую шерстку, белый хвостик, на вывалившиеся из-под него две горошинки помета и подумала, что кролик и в самом деле больше похож на мальчика.
– А ты бы как назвал его? – спросила я у брата.
– Богом, – важно ответил тот.
– Улыбочку! – скомандовал отец и щелкнул у меня перед носом своим новым «поляроидом».
Я на секунду ослепла, а кролик беспокойно заерзал у меня на руках.
– Испугалась? – спросил отец, доставая снимок.
– Не очень.
– Все идите сюда! Смотрите! – позвал он.
Мы столпились вокруг стола, и под аккомпанемент восторженных охов и ахов я наблюдала, как постепенно проявляется и становится четким мое лицо. Новая короткая стрижка, которую я так долго выпрашивала у родителей, выглядела как-то странно.
– Ты отлично получилась, – похвалила мать.
– Правда ведь? – подхватил отец.
Но я видела какого-то мальчишку на том месте, где должна была быть я.
Январь 1975 года, бесснежный, теплый и сырой, был месяцем непринятых решений и ни разу не использованных санок. Я изо всех сил старалась оттянуть неизбежное возвращение в школу, но в конце концов отворила тяжелые серые двери, чувствуя, как минувшее Рождество камнем лежит на сердце. Это будет очень скучный семестр, подумала я, стараясь не замечать подступающей со всех сторон удушливой, злой тоски. Бесцветный и скучный. Но так я думала ровно до тех пор, пока не повернула за угол и не увидела ее; она стояла у двери, ведущей в мой класс.
Прежде всего я заметила ее волосы: темные, непокорные, курчавые, упрямо вылезающие из-под бесполезного пластикового ободка, который то и дело сползал ей на лоб. Ее шерстяная кофта, явно связанная дома, так растянулась от многих стирок и отжиманий, что доставала чуть не до коленей и была лишь немного короче серой форменной юбки. Девочка не обратила на меня никакого внимания, хоть я и покашляла, проходя мимо. Она пристально смотрела на свой палец. Зайдя в класс, я обернулась: она по-прежнему неподвижно стояла, уставившись на самый кончик пальца, где был шариковой ручкой нарисован глаз. Развивала способности к гипнозу, как объяснила она позже.
Я продемонстрировала изумленным одноклассникам последнюю фотографию своего кролика и триумфально закончила:
– …Вот так на это Рождество в нашем доме поселился бог.
Теперь,