– Тебе повезло: твоя беда случилась в конце твоей жизни.
Да уж, жутко как повезло!
– Твой сын погиб? Радуйся! Благодари Господа!
Мне советуют:
– Убивцев-то отлавливай и – к стенке их! Они звери! А со зверями токо так и надо!
В паспортном столе служащая мне выдала свидетельство о смерти Алеши с безразличной, глуповато-веселой ухмылкой. Она же в домовой книге бездумно-шаблонно начертала «умер» вместо «погиб».
Вижу сон:
Брат лежит в помещении. Больной. Просит холодной воды. Я бегу к колодцу. Возвращаюсь. И… не нахожу дверь.
Явь: я заговорил о печальном. Заплакали. Брат равнодушно отвернулся от меня.
Второй брат не приехал на похороны своего племянника, а со случайными людьми «передал привет».
Одна из «сердечных» родственниц еще задолго до гибели Алеши «подарила» моей жене из искусственной дешевой нитки черный костюм. Потом, в траурные дни, издевательски съехидничала: «Сгодился?» Это поганое одеяние я сжег на костре.
Вторая родственница, по прозвищу Ведьма, не скрывала своего ликования: на метле воспарила до небес в бесовской пляске! Хуторяне-земляки рассказывали мне: еще при жизни моего сына она ходила в церковь и ставила свечки, поминая его за упокой. Чем же он перед ней провинился?
Мое кровное древо было крепким, плодоносным. И вот – захирело, обреченно нависло поскудневшей кроной над пропастью Небытия. Двух дедов и трех их сыновей (один из них мой отец) сгубила война, четвертый вернулся без руки. Мы, их дети и внуки, бесконечно бедствуем в житейской неблагополучной кутерьме, спотыкаемся, шарахаемся из стороны в сторону, часто не находя надежной опоры и поддержки. И не во храм святой направляем стопы, а в похмельной одышке ломимся в злачные места. Не молитва с уст, а мат! Промеж нас – ни лада, ни согласия, ни привета. Разобщенность. Черствость. Зависть. Ненависть. Предательство. Блуждаем. Свет белый коптим.
– За содеянные многие грехи… – пожилая ясновидящая прискорбно опустила веки глаз.
Жаль юные и совсем младые ростки родословной. Они, не успев распуститься, налиться соками жизни, увядают, а то и погибают. Дохнуло безжалостно сиверко… и безжизненно сронилась золотая головушка моего сына. Тяжелая, неведомая болезнь пленила и обрекла на смерть двоюродного внучка Ваню. Он – тоже был сродни солнышку! Тоже росточек! Тот и этот последние из оставшихся немногих побегов на вершинной ветви родового древа.
Господь, оставь хотя бы малую надежду… не сокрушай под корень… молитвенно заклинаю… я… раб твой…
Мой сын, когда ты вырастешь, какое
Ты слово людям скажешь обо мне?
И будет для тебя оно святое?
Иль грустное, обидное и злое?
Тревожась думаю о том я дне.
Давно написаны мною эти строки. Бездумно-сиротским взором гляжу… в даль жизни.
Отравленное копье, пущенное с Небес в меня, пронзило его сердце. Долгое время