Не было на ярмарке ни юнца, ни старца, кто не застыл бы столбом, в изумлении глядя на них, – кроме, пожалуй, наперсточника. Когда лошади приблизились ко второму барьеру, всяк заметил, как вороной конь на один удар копыта вырвался вперед. Проходя преграду, вороной и тот конь, что был к нему ближе всех, пролетели над ней, словно вороны, даже не задев ее. Два других коснулись ее копытами. Земля полетела из-под копыт передней лошади, и она вместе с наездником свалилась по ту сторону заборчика.
– Ой! Он убился! – закричали все вокруг. Едва раздался этот крик, как всадник снова уже оказался в седле, но конь захромал, и им пришлось вернуться.
Трое неслись вперед, и вся ярмарка следила за ними. Люди так притихли, что Шенна ясно слышал подобные музыке четкие тяжкие удары лошадиных копыт, выбивавших дробь на ярмарочном поле, точно танцор, что пляшет на доске.
В эту минуту Шенна заметил, что вороной конь уже порядком впереди и приближается к поставленной на поле перекладине с какой-то красной тряпицей наверху. Вот он перемахнул через перекладину. Вот перемахнул за ним второй конь. Вот за ними и третий. Так скакали они по левую руку от Шенны на северо-восток – вороной конь впереди, отдаляясь от прочих. Последний конь наддал прыти и стал настигать второго. Второй ускорил бег, и вместе они приближались теперь к вороному. А потом Шенне и всей ярмарке явилось невиданное зрелище: черный конь вытянулся вперед, всадник слегка тронул поводья – лошадь ринулась, словно гончий пес, и можно было подумать, что ноги ее вовсе не касаются земли, а сама она просто летит над полем, словно ястреб. В эту минуту над всем полем, где бежали лошади, поднялся дикий крик и понесся к северо-востоку, туда, где шло это состязание. Вся ярмарка разразилась воплями. Шенне пришлось заткнуть уши пальцами, не то у него раскололась бы голова. Всяк бежал и всяк кричал, и Шенна тоже бежал и вопил вместе с ними, сам не зная, чего ради.
Как только прекратился бег и улегся крик, Шенна заметил прямо перед собой шестерых или семерых благородных господ с мясистыми лицами и большими животами, каждый одет в господское платье, и все они говорили друг с другом, указывая на вороного коня.
– За много ли продашь его? – спросил один у всадника.
– За тысячу фунтов, – отвечал тот.
Услыхав такие слова, Шенна молча развернулся и подумал: «Не выйдет у меня из этого никакого дела. Не потяну я столько».
И на́ тебе – за спиной у него наперсточник.
– Не потянешь, ага? – сказал наперсточник. – Да уж точно, бить тебя колотить! Тщедушный башмачник, мелкий мешочник с рыжими линялыми заплатками, толстыми тупыми шилами и в вонючих башмачках, стоило тебе вставать да тащиться сюда покупать лошадь, а у самого ни гроша в кармане!
Как только Шенна уяснил, что́ ему сказано, двинулся он к обидчику. Рука его скользнула в карман. Честное