Я ощутила боль и вскочила, готовая бежать. Надо было убегать. От того глаза. Я тогда была так сбита с толку, что решила, будто боль исходит от того, что я видела.
– Не шевелись, – сказала целительница.
Она прижимала мне между ног лед в марле, и я не знала, от чего мне больнее – от раны или от холода. Я обшаривала комнату глазами. Когда взгляд падал на что-нибудь красное или белое, сердце замирало, а руки сжимались в кулаки.
Через пару минут я стала расслабляться. Сказала себе, что это боль вызвала кошмар. Позволила рту открыться. Воздух высушил мне нижнюю губу. Теперь я ана м-боби. Я больше не позорю родителей – по крайней мере не тем, что в одиннадцать лет остаюсь необрезанной. Но облегчение длилось не больше минуты. Это был вовсе не кошмар. Я знала это. И сейчас случилось что-то ужасно плохое, хотя я и не знала что.
– Когда она тебя порезала, ты просто уснула, – сказала Луйю, лежа на спине.
Она смотрела на меня с большим уважением. Я нахмурилась.
– Да, и стала вся прозрачная! – добавила Дити.
Она, казалось, совсем оправилась от собственного шока.
– Ч-что? – сказала я.
– Чшшш! – сердито прошипела Луйю.
– Но стала ведь! – зашептала Дити.
Мне хотелось царапать пол ногтями. Что все это значит? От меня пахло тревогой. Я поняла, что чувствую и другой запах. Тот, что впервые почувствовала во время истории с деревом.
– Ей надо поговорить с Аро, – сказала Ада Нане Мудрой.
Нана Мудрая что-то хмуро пробурчала, и Ада поспешно отвела глаза.
– Кто это? – спросила я.
Никто не ответил. Никто из женщин не смотрел на меня.
– Кто такой Ара? – спросила я, обращаясь к Дити, Луйю и Бинте.
Все три пожали плечами.
– Без понятия, – сказала Луйю.
Когда никто так и не объяснил, кто такой Ара, я выбросила его из головы. Мне было о чем волноваться. Например, о том месте, полном света и цвета. Об овальном глазе. О кровоточащей ране у меня между ног. И о том, как рассказать родителям, что я сделала.
Мы вчетвером полчаса пролежали бок о бок. Было больно. Каждой из нас дали тонкую золотую цепочку на талию, теперь ее надо было носить не снимая. Старшие, задрав одежду, показали нам животы с цепочками.
– Их освятили в воде седьмой из Семи рек, – сказала Ада. – Они надолго нас переживут.
Каждой также дали камешек, чтобы держать под языком. Они назывались талембе этану. Эту традицию мама одобряла, хотя ее смысл тоже был давно забыт. У нее был маленький гладкий оранжевый камешек. У каждой группы океке разные камни. Нам дали алмазы, о которых я раньше и не слышала. Похожие на гладкие овальные льдинки. Мой легко поместился под язык. Вынимать его надо было только за едой и на время сна. И поначалу следить, чтобы не проглотить его – это считалось плохой приметой. Я подумала вскользь – странно, что мама не проглотила свой камень, когда меня зачинали.
– Потом ваш