Сегодня мне кажется, будто ржут они надо мной. И это, правда, нелепо: считать дурачками людей, которые слепо поверили какой-то Марье Павловне и поэтому целый год не будут дарить мне компьютер. Ведь он устареет. Обязательно. Только не у нас в шкафу, а у себя магазине. Смешно.
И трезво. Мои щёки много раз испытывали на себе силу и дурь чужих ладоней, но только сейчас я наконец-то пришла в сознание. Проснулась. А он спал. Он – этот шлейф горькой обыденности, что всю жизнь тянулся за мной смрадом. Слетел налёт вечной жертвы, на который бросался каждый щенок, возомнивший себя хищником. Они же для этого меня били? Или это от сигарет дяди Лёши такая побочка?
В тот день стало всё неважно. И ясно одновременно. Я перестала перевариваться. Я начала есть свою жизнь. Маленькими кусочками. Сколько мог позволить не знавший пищи организм. К концу 9 класса я достаточно насытилась издёвками и унижением. На школьной линейке следующего года меня уже не было. На самом деле я исчезла значительно раньше, но моим родителям ориентир на социальное одобрение не позволил забить тревогу вовремя.
Наверное, Тамара Ильинична уже рассказала Марье Павловне, что видела меня на вокзале. Не помню, кто из этих выдающихся деятелей местных СМИ давно помер, но точно знаю, что на общественное доверие сей факт никогда не влиял. Люди, обозначенные государством как моя семья, были в курсе, что я мешала зевать проводнице. Самостоятельно и больше судорожно совала ей всё, что получалось отложить в копилку со дня своей первой затяжки. Сумма значительно превышала стоимость билета на самолёт, хоть и была разбита на мелочь. Уставшая от стука колёс женщина в мечтах видела себя как раз стюардессой, поэтому отпиралась недолго.
Так проводница вокзала и проводники сплетен больно надавали родителям по чувству стыда. Экая незадача: вырастили проститутку. Ну, а кто ещё удумает дезертировать из доброжелательного лона благополучной семьи? Только ненасытная до плотских утех девка. А мальчик бы никогда так не поступил! Взять семью того же усатого дяди Георгия: вот там наипрекраснейший ребёнок, счастливящий родителей круглосуточно и без выходных. Да что говорить, не только родные и близкие, тут ещё чужие далёкие и недалёкие в полном восторге от чудо-чада. И бежать эталонному сыночку никуда не надо, кроме как со школы домой, аккурат к ежевечернему смеху.
А разве могут дела обстоять иначе у человека с именем Георгий? У какого-нибудь Жорика да, вполне себе, но у Георгия?! Нет, не для того всяк стар и млад обстоятельно инструктировался относительно недопустимости сокращений. Побоку речевые дефекты, свойственные многим двуногим юного и слишком неюного возраста. Я – дядя Георгий, и отпускать удила своих принципов не намерен! Вот сейчас потреплю тебя по крохотной макушке, поэму седую руку и пойду домой дружно смеяться. Такая мы образцово показательная семья. Естественно, у такого человека