Со стороны казалось, Луганцев спешил, гнал, но это было не так. Он ставил новые задачи по подготовке к операциям на органах грудной клетки, определял сроки, часто давая на исполнение несколько дней, если доктор не управлялся, не ругал, пытался разобраться в причинах невыполнения. Профессор всегда придерживался принципа «простить – это значит понять» и чаще понимал, однако, не терпел праздности и лени. Александр Андреевич работал по двенадцать и более часов в сутки, ибо рутинной работы в клинике никто не отменял, доктора до сих пор переваривали наследие войны, лечили болезни, накопившиеся у людей в это страшное время. И днем, и ночью хирурги не выходили из операционных; аппендициты, непроходимость кишечника, которую в народе называли заворотом кишок, огромные камни почек, глистные инвазии, типа эхинококка, опухоли, туберкулез, требующий хирургического лечения – да каких только диагнозов не было в этой чехарде событий.
Главное всегда остается главным, а главным было движение вперед. Медицинскую литературу читали все: доценты, ассистенты, аспиранты, клинические ординаторы. Но в городе, где сгорели почти все библиотеки, научной литературы было мало, ездили в Москву и в Ленинград, Горький и Казань, старались что-то заполучить в личных библиотеках коллег. Конечно, больше всех читал Луганцев, он не раз добрым словом вспоминал учителей своей гимназии, которые неплохо научили его французскому языку. Профессор был счастлив, когда получил несколько статей из Будапешта от Б.В. Петровского, который был на несколько лет командирован в Венгрию. Александр Андреевич поднял из архивов больниц Сталинграда все истории болезни больных, которые оперировались по поводу травм грудной клетки, их было больше двадцати, но оказываемая помощь в данных случаях сводилась лишь к обработке и ушиванию ран поврежденных органов. А как же быть с опухолями или кавернами легких, где нужно удалять больные доли органа, как быть с травмами и рубцовыми сужениями пищевода? Их нужно оперировать так же широко, как на кишечнике, ибо больные с нелеченой патологией органов грудной клетки были чаще всего обречены на смерть. Луганцев думал, искал, дискуссии по этим вопросам в клинике и на более высоких уровнях были жаркими, но каждая из них хоть на шаг двигала решение вопросов вперед.
Однако человек жив не только работой, профессор умел и отдыхать, он считал, что жить на Волге и не иметь лодки – это неправильно. В магазинах лодок с мотором тогда не продавали, а умельцы на Руси всегда были и будут. Александр Андреевич выторговал себе самодельную лодку с автомобильным мотором и по воскресеньям рассекал волжскую волну вместе со своей любимой Галей.
В июле дождей в Сталинграде почти не выпадает, солнце поднимается ранней ранью, долго-долго идет по большой дуге небосвода, оно разогревает все, пытаясь поджарить людей и природу. В такое время лучше быть у воды, нежиться в ласковой прохладе реки.