Он тут же спохватно отскалился.
– Нет, серьезно, родня она мне.
– Ну а я-то тут при чем? – взмоленно воскликнул Клюха.
Он действительно переживал какое-то смутночувствие после вчерашнего общения с немой. Во-первых, ему стало понятно, за что ее так пакостно костерили бабы, а во-вторых, в душу вселилась пустота от какой-то беспробудной поганости, которая так плотно обступила его. И этот Перфишка тоже червем в рану норовит влезть, чтобы там размножиться до мерзкого клубения, которое выводят у скота с ног сшибающей запахом карболкой.
– Никуда я не пойду, – строгостильно произнес Клюха.
– А она тебя к себе и не кличет, – произнес Перфишка. – Мальвина сюда просится придти.
– К нам? – опешенно переспросил Клюха.
– А чего, к вам гости не ходят?
И в этот самый миг дверь распахнулась, и на пороге возникла Мальвина.
– Вы чего, заморозить меня решили? – спросила.
Клюха унырливо забегал глазами. Вот-вот должна прийти от соседки Флаха. И потому он, набежно кинувшись к вешалке, стал одеваться.
– Куда же ты? – недоуменно воззрилась на него Мальвина. – Гости – в дом, хозяин – вон?
Они долго бродили в сиреневых потемках. Так же, как, видел он, делали другие парочки, пытались затолкнуть друг дружку в сугроб, и Мальвина громко смеялась. Но любовного ослепления, о котором Клюха читал в книгах, с ним не происходило. А Мальвина, как ему казалось, кидала себя из фальшивой незрячести в ложное прозрение, терлась о его плечо, замолкала на полуслове, ожидая чего-то сверхъестественного от этого соприкосновения.
За то время, что они ходили по улицам и проулкам хутора, наступая на сокровенную лень собак, Клюха узнал, что Мальвина на пять лет его старше, что Перфише, как он и предполагал, она сроду не родня; но близости с ним, кроме ничего не обязывающего трепа, у нее не было. Работала Мальвина в райкоме комсомола, а в хутор приезжала к тетке – крикливой бабе по кличке Накось-Выкусь. А прозвали ее, видимо, так не от того, что она всем и каждому дулю под нос совала, а от диковинной для этой местности фамилии. По паспорту она значилась – Накос. Ну, а «Выкусь» и дурак мог присобачить. Уж больно оно близко лежит. Звали тетку и вовсе по-чудному – Сабина Эрастовна.
Говорили, что Сабина Эрастовна в хуторе объявилась еще во время войны; до этого вроде она жила в Прибалтике, – тут схоронила своего мужа, ни имени, ни фамилии которого никто не помнил, только на могилках, коль кто туда заходил по случаю или ненароком, натыкался взором на каменный крест, жеваный неразборчивой надписью, похожей на бездумную насечку.
Мальвина к ней приехала уже потом, и тоже с «западóв», Клюха не стал уточнять, откуда именно она припожаловала, по той причине, что ему было на тот час все равно, какие кровя протекали в девке, так откровенно и настойчиво липнущей к нему, надеясь на взрослое безоглядное взаимодействие.
В отличие от Клюхи, Мальвина свою тетку не боялась. Потому, очередной раз проходя мимо ее дома, она неожиданно предложила:
– Давай зайдем?
– Зачем? – Клюха настороженно,