Старый Шакро глянул исподлобья, сделал вид, что добросовестно вспоминает, потом махнул рукой.
– Разве это пленник, сынок? Совсем-совсем бестолковый. И бесполезный, клянусь бородой пророка. Бараев был, оставил. Вдруг, говорит, повезет тебе, Шакро, и у этой зеленой морды родственники найдутся! Мы, говорит, резали его немножко, чтобы хоть выяснить, из какой он страны. Не признается, дурак! Правду бы сказал, может, давно бы дома был. Вот, кормлю только. Одни расходы, а дохода совсем никакого нет.
– И не будет, – сказал Салауддин. – Он ведь не с нашей планеты, отец. У них и денег таких нет, чтобы среди нас хождение имели.
Старый Шакро покачал головой.
– Я и смотрю, – после некоторого молчания сказал он. – Негров знаю, сам их видел, арабов здесь тоже хватает, китайцы желтые, индийцы смуглые, говорят, красные люди тоже бывают. А вот где живут зеленые, сколько ни вспоминал, так и не вспомнил.
– Я его заберу, отец, – твердо сказал Салауддин. – Там за ним уже прилетели.
Старый Шакро еще немного подумал, сдвинул папаху на затылок, вытер пот. По хитрым глазам старика было видно, что жалко ему пленника просто так отпускать, зря он, что ли, на этого зеленокожего столько козьего сыра и овощей извел? Но как он ни прикидывал, не придумывалось, что ему с родственников пленного взять, да и боязно старику стало: про пришельцев в газетах было только нехорошее, а вдруг пленник умрет и с другой планеты кровники явятся?
– Забирай, – махнул Шакро рукой. – Ты в России долго живешь, ты лучше меня знаешь, что в этих случаях надо делать. Зачем мне кровники с неба?
– Яму у старого дуба вырыл? – спросил Салауддин.
– Где же еще, – сказал Шакро и снова принялся методично отбивать косу. Словно четки перебирал.
12
Яму Салауддин нашел сразу.
Это федералам надо было ее два дня искать. У горцев свои хитрости, в суровом краю живут, жизнь сама сноровке учит.
Подняв решетку, Салауддин с сомнением посмотрел вниз. Пахло землей. Еще пахло грязным человеком, который лишен свободы, а потому вынужден испражняться на себя.
– Есть кто живой? – спросил он.
В яме молчали.
Салауддин выругался вслух. Лезть в яму ему не хотелось, уж больно там было неуютно, стоило только представить, что решетка вдруг закроет яму и сделает звездное небо клетчатым и далеким. Подумав, он все-таки полез.
Спичка на мгновение осветила тесное черное нутро ямы.
Зелененький лежал в куче тряпья у стены. На первый взгляд, он казался мертвым, но грудь вдруг судорожно приподнялась и опала, словно пришелец попытался заглотить воздух и подавился им. Салауддин покачал головой и наклонился, беря пришельца на руки. Тот был маленьким и безвесным, точно кукла, которую Салауддин купил в Царицыне на девятилетие младшей дочери.
Взобравшись на ступеньки, Салауддин положил ношу на краю ямы и совсем уж собрался вылезти наружу, но в это время у другой стены ямы кто-то зашевелился и ломкий молодой голос спросил:
– Есть принесли?
– Ты