Колыма, Воркута, Париж.
Лучше лунный пирог на завтрак,
А на ужин печальный стриж.
Так он весело небо режет,
Что забудешь про Колыму.
И тележный вселенский скрежет
Раздается вослед ему.
«Яснополянская весна…»
Яснополянская весна,
Пролески тихие, березки,
Вокруг девицы и подростки,
Проснувшиеся ото сна.
И мужики идут в хлева,
И имя помнится Христово.
Все есть, и только нет Толстого,
Льва Николаевича, льва.
Два восьмистишия
Малинник сладко плачет о медведе,
Которого в лесу боятся все,
И солнце едет на велосипеде,
Щебечут птицы в длинном колесе.
А ты, сестрица, пестуешь ромашку
В ладонях бледных, думая о том,
Как бы на этот раз не дать промашку,
Не нагадать себе казенный дом.
Твоя печаль, моя сестрица,
Глядит на небо, не дыша,
А нет, чтоб взять да заостриться
Душой простой карандаша,
Чтобы разрезанные своды
Растаяли в колючей мгле,
Почуяли глоток свободы
На каменном твоем челе.
«Если откроется русский лубок…»
Если откроется русский лубок,
Невзрачный такой, прозрачный,
В нем опять обнаружится Бог,
Сумрачный, даже мрачный.
И ангелы будут опять кружить
Над грешными над телами.
И будут голуби ворожить,
Круша эту жизнь крылами.
«Боже, да Ты, похоже…»
Боже, да Ты, похоже,
Сегодня навеселе.
Как мне нравится, Боже,
Грусть на Твоем челе.
Я спать сегодня не буду —
Радостен жизни путь.
Я Тебя не забуду —
Ты меня не забудь.
«Шелест ливня и шелест лет…»
Шелест ливня и шелест лет,
Шелест тихой воды брусничной,
И глядит судьба тебе вслед —
Упокойся в стране заресничной.
Там ведь не было никогда
Ни печали, ни грусти скромной.
Там текла по тебе вода —
Нежная, словно Бог огромный.
«За стеной у соседей опять галдеж и гулянка…»
За стеной у соседей опять галдеж и гулянка,
А телевизор опять чепуху городит.
А на моих коленях, мурлыча, лежит персиянка
Мраморная и тихо в глаза мне глядит.
«Что, – говорит, – нахмурился, человече?
В кривде своей пребываешь и счастью чужому не рад?»
Я говорю ей: «Прекрасный сегодня вечер!»
А она отвечает: «Ладно, не мудрствуй, Сократ!»
«Осень, Волга, пароходик…»
Осень, Волга, пароходик
Очень весело плывет.
Жизнь идет, но не уходит,
Смерть причалит к нам вот-вот.
Как, скажи, она прекрасна —
Словно яблочко-ранет!
Только