Виктор подозвал нас и указал вверх, где виднелся черный треугольник расщелины.
– Там, – прошептал он.
– Почему ты шепчешь и таишься? – спросил я, взвинченный его театральными приемами. – Мы ночью здесь одни, нас трое, а держимся, как воры…
Виктор не ответил.
– Что ты молчишь? – тревожно прошептал Пашка, и глаза его внезапно округлились, как у птицы.
– Смотри вниз, – сказал Виктор.
Мне показалось, что между кустами и деревьями, нависшими над сухим руслом, заметался красноватый, как глаз зверя, огонь. Потом пропал. Я потер глаза.
– Огонек, – сказал я.
– Верно, – подтвердил Виктор, – кто-то курит в кулак. Ложись!
Мы плашмя упали на землю, притаили дыхание, хотя сердце каждого из нас готово было вырваться вон.
От расщелин осторожно пробирались люди. Мы лежали в кустах и поэтому, несмотря на темноту, видели их на фоне неба, как перед этим видели на скалах саблистые деревья. Незнакомцы выходили из пещеры.
Первый из идущих поскользнулся на камне, взмахнул руками для равновесия, выругался. Второй, в бараньей шапке, засмеялся коротким, булькающим смешком.
– Гляди, Сучилин, раньше времени не сломай себе шею.
– Не сломаю, – ответил Сучилин.
Они вышли на полянку, остановились возле кустов, где мы притаились.
– Никита, небось, прислал уже коней, – сказал Сучилин.
Его я разглядел хорошо. Впервые я видел его на фанагорийском броде при моем первом знакомстве с Яшкой и Виктором. Он работал конюхом в колхозе. Отец отзывался о нем хорошо. Сучилин любил лошадей, хорошо ухаживал за ними, держал в чистоте конюшню. Что же могло его сюда привлечь ночью?
Сучилин тихо свистнул. Кто-то откликнулся со стороны сухого русла. Заржала лошадь. Зазвенело удильное железо. Слышно было, как стучали подковами о камни.
– Пойдем, – сказал Сучилин, – а то этот обормот Никита угадает с конями наверх…
– Лагунов, небось, спит, как ангел, а мы колобродим, – сказал один из спутников Сучилина, в белой шапке.
Его я видел впервые. Откуда же он знает моего отца?
У меня тоскливо заныло сердце. Теперь я старался не пропустить ни слова.
Сучилин пошел вниз, раздвинул руками кусты.
– Дадим жизни Ивану Лагунову, – сказал он, будто самому себе. – Ангел!
Виктор подтолкнул меня.
– Слышал? – прошипел он, обжигая меня дыханием.
Я ощущал под ладонями сырую щебенистую землю, покрытую острыми камешками. Я прижался к земле и слышал всем телом, как скрипели подошвы сапог по камням, как ломко отдавалось похрустывание валежника; запахло махоркой и свежесмазанной дегтем юхтовой кожей.
Люди сели на неоседланных коней – это нетрудно было заключить по звукам. Копыта застучали в направлении реки, захлюпали по воде. Всадники разделились – одна группа спустилась по течению, другая отправилась вверх.
Первым