Заблуждения бесследно развеялись в тот день, когда сэр Гисборн самоуверенно решил последовать примеру Мишеля де Фармера, уже получившего свою ежедневную трепку, и предложить Мак-Лауду сразиться. Просто так, для удовольствия.
На ошибках учатся. В первый миг Гай понял, что его наставник в науке мечного боя совершенно не подготовил его к подобным схваткам. Во второй – лишился клинка, выбитого приемом, оставшимся доселе неизвестным создателям трактатов по военному делу, позорно шлепнулся на траву под откровенное хихиканье Мишеля, да так и остался лежать, сипя отбитыми в падении легкими.
– Историческая справедливость восстановлена, – вполголоса заметил Гунтер, оруженосец Фармера-младшего. Гай не понял, что тот имел в виду.
С трудом усевшийся милорд Гисборн накрепко усвоил две вещи. Первую: никогда больше всерьез не связываться с шотландцем; и вторую – надлежит обязательно вернуть нанесенный удар, причем с лихвой. К клейморе же Гай начал испытывать нечто вроде невольного почтения и все чаще раздумывал о том, не попросить ли Дугала поделиться частичкой столь богатого опыта. Мак-Лауд вряд ли откажет, особенно когда сообразит, что получает отличную возможность безнаказанно шпынять английского рыцаря…
– Спишь или опять размышляешь об умном? – едко осведомился низкий голос, слегка растягивавший слова. – Нехорошо заставлять себя ждать.
От неожиданности Гай резко мотнул головой, беззвучно выругал себя за привычку задумываться в самый неподходящий момент, и, не отвечая, зашагал по широкому проходу между скамей. Позади мягко шлепали по каменным плитам изрядно стоптанные сапоги Мак-Лауда.
Калитка, скрипнув на прощение, выпустила заезжих гостей Турского аббатства на улицу, и Гай с удивлением обнаружил, что все вокруг чудесным образом переменилось. Вроде тот же самый город, переваливший за вторую половину сентябрьский денек, старые колючие тисы и спешащие по своим делам прохожие. Но солнечные лучи отливали начищенным золотом, все краски стали ярче, и даже запах разогретой смолы, приносимый ветром с речных пристаней, не казался настолько отвратительным, как обычно.
– Выполненный гайс – что возвращенный долг, – как бы невзначай заметил Дугал. – Вроде отдаешь, а чувствуешь себя богаче. Кстати, пока ты расплачивался по долгам, я здорово напугал тамошнего исповедника.
Гай представил себе возможную исповедь Мак-Лауда, посочувствовал неведомому монаху, которому выпало слушать подобное, хмыкнул и поинтересовался:
– И к какому покаянию приговорил тебя сей благочестивый брат?
– Ступай, сын мой, и ежели не можешь совсем не грешить, так хоть помни об умеренности, – прогнусавил Дугал и заржал. Сэр Гисборн какое-то время сдерживался, твердя, что тут нет ничего смешного, что невыносимый