– Шевелись, гвардия! – гремел кто-то басом. – Команды сдохнуть без боя и в печали не было!..
Красные давили с фронта. Зелёные, по данным разведки, окопались в засадах у шоссе на Новороссийск. Добровольцы пошли вдоль железной дороги. Колонны беженцев слились в общий поток. Разнородная толпа времён Батыя…
Справа и слева горы. Впереди и сзади – бесконечные воинские подразделения, повозки с семьями. Большинство идёт пешком. Много раненых, больных, истощённых физически…
Телега с бабами и детьми. К ней привязаны быки. Рядом на лошади с мужским седлом изящная женщина. Казак впрягся в какую-то тележку с горой домашнего скарба (такой хозяйственный, а безлошадный?..). Роскошный генеральский экипаж. Никуда не торопятся офицер с женой: лица безмерно усталые, апатичные. Коровы с телятами. Чиновник с нелепо роскошными чемоданами. Стайка детей – лица серьёзные, сосредоточенные. Парень в гимназической фуражке, с собой ничего – под ветхой одеждой живая душа и всё.
Чётким порядком вышагивают войсковые колонны, сохранившие оружие и знамёна некогда великой русской армии.
Людей неисчислимо. Они везде, куда хватает взгляда. Это успокаивает: если нас так много, разве может случиться что-то плохое, непоправимое? Мы всё ещё сильны…
Откуда-то издалека, с вершины горы по потоку начинают стрелять три пулемёта. Все залегли, попрятались. Похоже, бьют не прицельно, для острастки или по дурости. Лучше затаиться, шальные пули – они опасные.
Быстро разворачивают ближайшую батарею. Невидимый Борису артиллерист комментирует ситуацию исключительно матом. Если перевести с русского на русский:
«…пожаловали господа красные. Хотят пасть жертвою в борьбе роковой. Надо помочь страдальцам…»
Батарея в несколько выстрелов, как в тире, затыкает один пулемёт за другим.
Встали, отряхнулись. Огляделись: один убитый, трое раненых. Двинулись дальше.
Мало кого тянуло погадать, что ждёт в Новороссийске. Жизнь преподала достаточно жестоких уроков любителям прогнозов. Небо чистое, дождя ждать не стоит – вот и вся ясность на сегодня.
Пока есть чем прожить, чем защищаться. Выйдем к морю, там корабли, разберёмся…
После болезни силы ещё не вернулись к Борису, поход изматывал. Тряска в телеге становилась невыносимой, временами мутилось сознание.
Спасительницей спустилась ночь. Выставили охранение. Зажгли костры. Разбили подобие лагеря.
Борис быстро продрог в телеге. Нащупал в чьём-то мешке шинель и конфисковал её без всяких угрызений совести. Скоро согрелся.
Недалеко горел костёр. Безразличные ко всему люди сидели вокруг плотно, в такой близости к огню, что должны были вскоре загореться сами.
Храпели спящие под телегами.
Походная кухня что-то разогревала, у неё скопилась небольшая очередь с котелками и кастрюльками.
Стояло несколько палаток. Из одной доносились стоны и успокаивающий голос фельдшера – делали перевязки