Старуха, вся избитая и в грязи, поднялась и стала упрашивать жандармов:
– Ребята, оставьте его! Он сумасшедший, только и всего! Молю, не забивайте его до смерти своими хлыстами!
Она сказала это, увидев, что один из разъяренных жандармов держит в руках огромный хлыст. Но те не обратили внимания на мольбы старухи и бросились догонять ее сына. Они ворвались в убежище в подвальном помещении, где у Муроса была мастерская и где он поспешил укрыться, еле-еле успев запереть дверь на засов. Но засов был ветхим и плохо подогнанным, а Мурос, не жаловавший мирные ремесла, не удосужился починить его. Жандармы, сломав непрочный засов, вошли внутрь.
Мурос, словно дикая кошка, взбирался по стене к люку. В этой стене, частично опиравшейся на скалу, были выступы, по которым парень мог быстро забраться наверх. Похоже, он привык к подобному виду гимнастики.
Засов на люке был заперт. Мурос открыл его, толкнув крышку головой и левым плечом. И затем, словно пловец, выныривающий из волны, он выпрыгнул из люка на пол и с шумом захлопнул крышку, поставив сверху что-то тяжелое – возможно, небольшой сундук.
Жандармы, гневно бранясь, стали обыскивать помещение. Они изъяли все найденные ножи и револьверы, а также круг и два других небольших точила и собирались покинуть мастерскую то ли чтобы отправиться восвояси, то ли чтобы подняться наверх в сам дом.
Мурос, будучи все еще пьяным, кипел от гнева. Там, наверху, находилась его сестра, Амерса, тогда девочка пятнадцати лет. Она испугалась, увидев, как он выбирается из люка таким странным способом. Из подвала доносились звуки шагов и ругань жандармов. Она наклонилась над щелью между плохо уложенными половыми досками и увидела блюстителей порядка в свете, идущем из двери подвала, которую те сами приоткрыли.
– Сука! Я убью тебя… и выпью твою кровь! – закричал Мурос, угрожая сестре без причины, так как не знал, на кого еще направить свой гнев.
– Тише!.. Тише!.. – прошептала Амерса. – Ах ты, Боже мой! Там внизу, в подвале, двое сыщиков… Все рыскают… Что им надо-то?
Она видела, как двое жандармов выносили из помещения маленькие неотшлифованные предметы оружия, которые изготовил ее брат, а также точильный круг и точила. Затем они внезапно свернули к углу, где стоял ткацкий станок ее матери, и один из них взял в руки челнок или иглу, подумав, наверное, что это тоже оружие, ведь он отчасти напоминал стрелу. Другой попробовал вытащить из станка навой, большой кусок дерева цилиндрической формы, на который наматывается сотканная ткань. Возможно, он никогда в своей жизни не видел подобного предмета и решил, что и его можно бы было использовать в качестве оружия.
Увидев