– Ма, – поморщился я. – Ты, кажется, переутомилась.
Мам Яля сдвинула на нос очки, недовольно посмотрев в мою сторону.
– Нет! – вскинул я руку. – Ты классный биолог и всё такое, но, правда, – подал я ей кружку чая, – тебе пора перерыв сделать.
– Чай выпью. Бутерброд съем. Но домой – к обеду! – отрезала она, отхлебнув глоток. – Не возражай. Мне нужно в поле.
И я лишь пожал плечами. А надо было прицепиться, как репей надоедливый! Быть с ней, идти в это клятое поле!
– Это опытный образец. Его привёз наш агроном вчера вечером. И он тоже показался ему странным. Я должна побывать там…непременно.
И она сделала так, как задумала. И исчезла. Вскоре, мы нашли лабиринт. Путаные пшеничные коридоры, выстриженные в виде спирали появились в одночасье в нескольких километрах от станции. Я думаю, туда вошла мама Яля.
Искали, сбившись с ног. Давали ориентировки по соседним областям. Потом, даже в областное НИИ звонили в надежде, что мама срочно поехала на консультацию к коллегам, не сказав нам ничего. Напрасно. Доктор Чаброва туда не приезжала.
Но я сразу почувствовал их. Духов земли, что являлись мне в детстве. Это их лабиринт, лабиринт для избранных.
Почему они исчезают?! В тот злополучный день я всё стоял и смотрел, вглядывался в ровный коридор, уходивший таинственной червоточиной в пшеничное поле. В один момент мне показалось, что тело подалось вперёд, ноги налились какой-то неведомой силой, толкая меня вбежать. Пророчество для рода по материнской линии сбывалось.
Я что-то слышал об этом от бабушки. Я стал вспоминать, думать.
Таинственная история, что произошла с младшей сестрой моей матери Еленой Чалой несколько лет назад – тут же всплыла в памяти. Как острые осколки мозаики – эти два несчастья составили странный, таинственный узор в моих размышлениях.
Моя тётя была одним из лучших ихтиологов-рыбоводов края. Летом жила в доме на колесах у рек, переезжала с место на место. Елена отменно плавала и ныряла, именно поэтому, то, что случилось – не укладывалось в голове. Друзья, что отдыхали вместе с ней в лагере, видели, как Елена ушла спать в палатку, а утром её, как ни бывало.
Некоторые всё же утверждали, что ночью она пошла купаться. Кто-то заметил, как её тусклый фонарик скользнул в темноте. Но на этом более никаких подробностей и деталей. Ни вещей на берегу, ни криков о помощи. Ни самой утопшей не нашли даже спустя годы. Будто растворилась мава в так манящем её мире бурной, южной реки.
О Елене я вспоминал ещё долго с щемящей тоской. Она пропала, когда мне было девять лет. Я хорошо помнил то, что друзья её прозвали мава, то есть русалка. Возможно, за способность глубоко нырять и задерживать подолгу дыхание в воде. Незадолго до этого – светловолосая Елена научила и меня плавать и нырять. Спустя год, после её пропажи, я упросил маму отдать меня в спортшколу. В память о тёте я много тренировался, вскоре я научился задерживать дыхание почти на четверть минуты, в тайне мечтая о глубоководном дайвинге.
Я