Меня не пугает секс или голый мужчина, если только ничего из этого не переходит в ультимативно-доминирующую форму. Я не могла уйти от этой грязи в детстве, но теперь я – взрослая и вижу грань между страстью и унижением. И даже если мой партнер, как и Соловьев, красив, успешен и с достоинством идеального размера, моим ответом будет – нет.
Возможно, он просто властный мудак, который привык самоутверждаться за счет женщин. Я ведь ничего о нем не знаю. Только то, что готова спать с ним, как заведенная.
Поправочка. Была готова. Теперь я поумерила свой пыл. Самое время спуститься с небес на землю, решаю я, пока жду своей очереди в медцентре.
После клиники покупаю горячий пирожок в ближайшей кофейне и снова пью кофе. Последние лучи осеннего солнца золотят макушки деревьев. Не хочется возвращаться домой так рано. Сегодня на мне два шоу с разницей в полтора часа. Поэтому беру еще один пирожок, который жую на остановке, ожидая автобус. Через час он доставляет меня на окраину города, где сразу за заброшенными заводами, за облупленным забором замер кленовый сад и дом для престарелых.
У меня еще есть час, выделенный для посещений, хотя моей бабушке все равно, когда я приезжаю. Она не узнаёт меня, но я буду к ней ездить, потому что помню, что она сделала для меня.
В старом купеческом доме тишина. Здесь как будто все вымерли, хотя в каждой палате по нескольку человек. Меня встречает заспанная сиделка и вместе мы одеваем бабушку и усаживаем в инвалидное кресло. Санитарка раскрывает для меня вторую створку двери с душераздирающим скрипом, и я выкатываю коляску к каменному пандусу, а оттуда через двор к багряному саду, шелестящему листьями.
Я всегда говорю с бабушкой. Привыкла, даже без ответов и реакций с ее стороны.
Тихо катится коляска по мощеной дорожке между кленами. Щебечут какие-то птицы, прощаясь перед зимой.
– Знаешь, бабуль, я почему-то не верю в то, кем этот Соловьев пытался быть. Как будто какой-то рубильник опустили. Так не бывает… А я не хочу, но все равно чувствую: он другой. Ты, бабуль, говорила, что я мечтательница. И рассказывала о том, как много лет спустя, люди будут жить в необычных домах моей проектировки. Домах будущего, которые выдумают такие молодые мечтатели, как я. Другие девочки и мальчики… Другие, может, чего и добились, а я – нет. Моих мечтаний хватает только на то, чтобы придумывать оправдания всяким извращенцам. Это да, это у меня великолепно получается… Прости меня, бабуль, что не оправдала твоих надежд…
Сворачиваю к каменному мостику, перекинутому через ручей. Затянутая мхом кладка растрескалась и крошится, по нему лучше не ходить и не ездить. Возле мостика я, обычно, разворачивала коляску и везла бабушку обратно.
А теперь у мостика на дорожке не протолкнуться. Два мужчины в спецовках вкапывают в землю по обе стороны от моста железные штыри, рядом валяется ярко-желтая лента с черной надписью: «Опасно! Проход воспрещен».
А прямо перед ними и спиной ко мне стоят Зинаида Семеновна и рядом… Максим Соловьев.