«Раскаяние… гм… раскаяние, это когда понимаешь: если бы пришлось жить заново, то не отяготил бы свою душу ныне скопившимися грехами»
Димитриос испустил тяжелый вздох, отчего изо рта его выдулся огромный розовый пузырь и лопнул. Брызги смешанной с кровью слюны полетели во все стороны, одна из них попала на державшую крест руку Гарабета, и он брезгливо поморщился.
«Если так, Айдесимотате, то раскаиваюсь. Пришлось бы жить заново – не женился бы на Марии Пиноци. Когда была ребенком, жалел ее – сирота. Отец ее, мой товарищ, в тюрьме умер, отчим бил, мать с малых лет, как няньку, при младших детях держала. Потом, как она повзрослела, решил: женюсь – пусть я и в отцы ей гожусь, но спасу от этой жизни. А она… Пусть она и хорошей хозяйкой стала, четверых детей мне родила, но ведь она рабом меня сделала! Прежде мой „Святой Спиридон“ возил в Пирей шерсть да масло, я спокойно жил, а как стала Мария меня подбивать на разбой, в глазах у меня золото замелькало, рассудок ослаб. И теперь не умирал бы, если б не разузнала она, что два судна с грузом из Алжира на Родос идут. Ранили… Раскаиваюсь я, Айдесимотате, всей душой раскаиваюсь, что женился на ней, – речь больного становилась все бессвязней, чувствовалось, что он напрягает последние силы, – друзьям… мою последнюю волю… передай… „Святой Спиридон“. Не хочу, чтобы Мария плавала, пусть выкупят. Отпусти мне грехи мои, Айдесимотате!»
Внезапно он умолк, голова его бессильно откинулась назад, руки задвигались у лица, словно отгоняя призраков. Епископ, не раз видевший уходящих из жизни, поспешно проговорил:
«Властью, данной мне Богом, отпускаю тебе твои грехи, Димитриос»
Когда Димитриос застыл неподвижно, рука Гарабета протянулась и закрыла ему глаза. После этого епископ повернулся, намереваясь выйти и сообщить Марии печальную весть, но не успел – откинув полог, она сама встала на пороге. Взгляд ее черных глаз лишь мельком скользнул по мертвому лицу мужа и устремился на Гарабета.
«Димитриос умер?»
«Да, дочь моя. Он до последней минуты думал о тебе, последним его желанием было, чтобы ты после его смерти вела спокойную и тихую жизнь»
Глаза молодой женщины вспыхнули черным пламенем, и Гарабет неожиданно заметил, что она красива.
«Я слышала исповедь Димитриоса. Никогда не продам корабль, для меня нет жизни без моря»
«Слушать чужую исповедь – большой грех, дочь моя»
Голос епископа прозвучал очень вяло, у молодой женщины слова его явно не вызвали никакого раскаяния, потому что она продолжала смотреть на него и улыбалась. И так хороша была в этот миг молодая вдова, что епископ почти забыл о лежащем рядом с ними мертвом теле ее мужа. Она подошла к нему вплотную, прошептала обжигающим шепотом:
«Айдесимотате»
Руки ее обхватили его, притянули к себе. Тяжелый полог упал, отделив их от мертвеца, и до рассвета они с неистовым пылом отдавались друг другу на роскошной венецианской кровати.
На следующий