Отец Джея, хлебный барон, сделавший состояние на «Тримбле», популярном диетическом хлебце, заработал все же недостаточно, чтобы компенсировать свое низкое происхождение, и прятал неуверенность в себе за завесой сигарного дыма и фальшивой бодрости. Его ист-эндского произношения и блестящих костюмов Джей также стыдился. Он всегда полагал, что принадлежит к иному виду, мужественнее, грубее. Но жестоко ошибался.
Их было трое. Выше Джея и старше – четырнадцать лет, может, пятнадцать, – они важно фланировали вдоль канала, шли самоуверенно, враскачку, как бы помечая территорию. Джей инстинктивно вырубил радио и скорчился в тени, возмущаясь хозяйским видом, с каким они расположились на плотине; один нагнулся и тыкал палкой в воду – нашел что-то; другой чиркал спичкой по джинсам, чтобы прикурить сигарету. Джей настороженно наблюдал за ними из древесной тени; в затылке покалывало. Они выглядели опасными – каста, в этих джинсах, ботинках на молнии и футболках без рукавов, члены клана, к которому Джей никогда не сможет принадлежать. Один из них – тощий, долговязый парень – нес винтовку, воздушку, и небрежно придерживал ее локтем. Его лицо было широким и алело прыщами вдоль подбородка. Глаза напоминали шарикоподшипники. Другой сидел вполоборота, и Джей видел валики жира, выпирающие из-под его футболки, и широкую полосу трусов, торчащих из-под низко посаженных джинсов. На трусах красовались самолетики, и почему-то это рассмешило Джея; сперва он тихо хихикал в кулак, но после не выдержал и пронзительно заржал.
Самолетики немедленно повернулся к нему, его лицо