Волнующий, незабываемый образ!
А над Ним еще, быть может, более скорбный образ – Бог Отец, взирающий на крестную муку Сына. На простом каменном престоле воссел величественный седовласый Старец, и все в Нем и в воздухе вокруг говорит о Его необоримой силе… Чувствуется, что одной мысли Его довольно для того, чтобы легионы ангелов слетели на землю, сняли со креста Единородного Сына Божия, облекли Его в царскую порфиру и вознесли на Небо для сидения одесную Отца.
Но Он безмолвно смотрит на Страдающего и страдает.
И это сочетание скорби и безграничного могущества потрясает… Эти руки, из ничего сотворившие вселенную, теперь не дрогнут, чтобы помочь распятому Сыну. Все окаменело, и застыли неподвижно верные серафимы, готовые творить волю Посылающего и с ужасом взирающие на муку Голгофы и на оставление Сына…
И вы, замерев, взираете на эту величайшую в мире трагедию.
А вот обернитесь ко входным дверям. Над ними по западной стене встает видение Страшного Суда.
Эти поднимающиеся из недр земли, воскресшие по звуку трубы архангелов люди, эти кости, одевающиеся плотню, эти воссевшие на престолах апостолы, этот ангел суда в зеленом хитоне, с запечатанным тяжелой печатью страшным свитком дел человеческих в руках, – все полно ужаса и угрозы… И там, вверху, утвердился Престол грозного Судии – Христос в белом хитоне протягивает перед Собой книгу благовестия Своего, которая и будет судить мир. Коленопреклоненный Иоанн Предтеча, крепко зажимая в руке хоругвь своей проповеди, стоит с понурой головой; а «Предстательство христиан непостыдное, ходатайство ко Творцу непреложное», Пресвятая Дева, склоняясь к плечу Сына, просит милости к тому роду человеческому, который Сам же Божественный Судия Ей усыновил.
И перед этим видением неизбежного часа страхом содрогается душа, и так хочется жизни светлой, чистой, в творении воли Господней. И, когда вы долго побродите в соборе во внебогослужебное время, вы выйдете из него в таком настроении, словно вы, как некогда отрок во время землетрясения в Царьграде, были занесены на Небо.
Вот что дала кисть вдохновенного Васнецова людям. Можно ли поэтому отрицать, что всякий взмах его кисти при создании этих бессмертных творений был делом молитвенным?
Но есть полотна чутких мастеров, хотя и не посвященные творчеству непосредственно религиозному, но производящие высокое впечатление, пробуждающие в душе лучшие христианские чувства.
Возьмите, например, известную, небольших размеров, картину Перова «Похороны». Серым зимним днем едут лесной дорогой дровни, запряженные скверной лошаденкой. Простой деревянный, некрашеный и ничем не покрытый гроб. На дровнях сидит мальчуган в плохенькой одежонке. Вот и все. Но в это