Вот если я чернорабочий и занимаюсь, положим, мощением улицы, я в то самое время, как сижу у груды камней и разбиваю молотком камни, зажимая их между ногами, обутыми в лапти и обвернутыми под лаптями в толстые портянки, – в это самое время я служу Богу, совершаю дело богоугодное.
Во-первых, я исполняю заповедь, данную Богом Адаму при изгнании его из рая: «В поте лица твоего ты будешь есть хлеб» – и зарабатываю этот хлеб действительно в поте лица. Труд мой тяжел, а оплачивается скудно. Труд мой опасен. Я сижу на припеке солнца, глядя на светлые, раскаленные каменья, и при слабости головы меня может поразить солнечный удар. При раздроблении камней молотком осколок легко может попасть мне в глаз, причинив глазу по моему невежеству и неумению найтись в беде и скорее хорошенько промыть его значительную болезнь. Спина больно ноет у меня, когда я, разогнувшись после нескольких часов этой скучной, однообразной работы, поднимусь на ноги, и ноги еле держат меня.
Но я работаю и не ропщу. Я утешаю себя в работе мыслью, что Господу угодно было дать мне именно этот, а не какой-нибудь другой удел в жизни.
Я подкрепляю еще себя мыслью, что другие сидят голодные, вовсе не находя работы, которую мне послал Бог.
Наконец, если я семейный, то я, прокармливая своих детей трудом своим, из-за них не доедая, исполняю тем заповедь Божию: «Раститеся и множитеся, населяя землю».
И потому все время работы моей я буду считать провождением времени не менее религиозным, как если б я проводил это время в молитве.
Я молюсь Богу трудом моим.
Еще большее религиозное значение приобретает мой труд тогда, когда он не только кормит меня, но и заключает сам в себе высокую цель.
Если я учу юношество добру, вселяю в него ясность знаний и благородство понятий, то разве всякая минута моего труда не будет в то же время и служением Богу?
Или если я избрал себе трудное и высокое звание врача и, подвергая свою жизнь опасности заразы, помогаю больным, бесстрашно еду на борьбу с какой-нибудь эпидемией, где есть много вероятий заразиться мне самому и погибнуть, – разве тогда всяким дыханием своим во всякую минуту врачебной деятельности моей я не служу всеми силами моими Богу, воплощая на деле величайший из заветов Христовых: «Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя».
Некоторые люди, строгие приверженцы буквы закона, могут сказать: всякое доброе дело религиозно только тогда, когда оно и творится на религиозной основе. Поэтому всякое хорошее дело религиозно, только когда он совершается во имя Христа.
Тут предстоит разобраться в очень важном вопросе: как можно с именем Христа на устах быть во всем врагом Христовым и как, стоя, по всей видимости, далеко от Христа, дышать Христовым духом, жить заветами Христовыми?
Представим себе двух людей, из которых один считает себя верующим и выказывает себя таким; другой же никогда ничего не говорит о вере, и его считают неверующим.
Но в чем у первого