Софочка была единственным поздним ребёнком и горячо любимым центром заботы мамы, папы и тёти (маминой сестры, всегда живущей с ними). Кругленькая, мягонькая Софочка гордилась своими симпатичными родителями. У них всегда было чистенько и уютно, и в любое время там были рады Софочкиним друзьям. Всегда сверкающая приветливой добротой тётя Сильва, заботливо ведущая дом, была готова накормить, угостить вкусненьким и осчастливить теплом и вниманием наши забитые учёбой головы. Мама, Ольга Марковна, была большой умницей, которая разговаривала мудростями, как Пушкин говорил стихами. Софочкин папа, математик, как живое свидетельство того, что евреи – народ книги, всегда что-то читал и в нашу девчоночью болтовню почти никогда не вмешивался.
Женя была бледной, болезненно выглядящей худенькой девочкой с личиком, изрытым ямочками от залеченных проблем. Наверное, поэтому в ней сидела заниженная самооценка по поводу своей внешности. Её угловатая небрежность и насмешливая критика в свой собственный адрес сочетались с острым и активным умом, что обеспечивало ей отличные академические успехи. Забегая вперёд, хочу отметить, что при отличном окончании музучилища с красным дипломом, маленькую, настойчивую, остренькую логикой Женю потянуло совсем в другую сторону. Вместо прямой дороги в консерваторию её привлекло инженерно-математическое образование, и она поступила в Водный институт морского транспорта, став со временем профессором-преподавателем в этом же институте, как и её мама. Не случайно русская пословица гласит: мал золотник, да дорог.
Оставшись без Жени, мы с Софочкой вместе поступали в консерваторию, вместе учились, сдавали экзамены, переходя с курса на курс, вместе ели, гуляли, ходили по концертам, театрам и кино, пока в наш дружный дуэт не ворвался весёлый шутник-балагур Фимочка. По ласкательному суффиксу в его имени вы наверняка догадались, что он был очень под стать Софочке. Тоже невысокий, кругленький, мягонький, тоже по-еврейски умненький, и они органично спелись в своём милом дуэте.
Жизнь умудрилась разбросать нас в разные стороны, но мы всё равно вместе и дружим семьями. Однажды мы потерялись в Нью-Йорке, а потом нашлись. Я виделась с Ольгой Марковной, по-прежнему говорящей мудростями, как Пушкин стихами. Уже не было Софочкиного папы и Сильвы. Но зато был Гриша, их сын, ставший со временем религиозным хасидом и отцом троих еврейских детей. По моей инициативе мы с Софочкой посетили Любавического Ребе, получили от него свои доллары,