В мирное время в таких вагонах перевозили скот, поэтому и пол, и стены были пропитаны тяжёлым запахом навоза, а теперь ещё и человеческих тел, мокрыми детскими штанишками, сохнувшими без стирки. Сотни людей, забыв про гигиену и ароматы, пытались дать отдых затёкшим за день спинам да онемевшим от неподвижности ногам и хоть немного, если это удавалось, отдохнуть сидя или, если повезёт, лёжа. Спали, присев под стенкой вагона, спали, прислонившись спинами друг к другу, ворчали и мирились, вскрикивали от приснившихся кошмаров, спали мёртвым сном под плач детей.
Видя горькую возбуждённость взрослых, дети замыкались в себе, не слезая с рук, отчаянно рыдали и нервничали, с трудом понимая происходившее вокруг. Окон в вагонах не было, если не считать маленькие оконца почти под самым потолком. Их явно не хватало для притока свежего воздуха. Но они были источником хоть какой-то радости для детей, с трудом переносивших однообразие своего тюремного заточения в полумраке вагона. Время от времени родители, стараясь успокоить и развлечь детей, поднимали их к этим оконцам, давая возможность полюбоваться зеленью пробегающих пейзажей.
Маленький Боренька был несказанно счастлив, когда эта радость выпадала и ему. Он не помнил сюжетных подробностей увиденного: уж очень быстро картинки сменяли друг друга. Но и через десятки лет, будучи взрослым, он помнит радующий глаз цвет свежей зелени, солнечный свет и тепло, какой-то мост, бегущие за окном их вагонного заточения.
Время от времени поезд останавливался на каких-то станциях для заправки водой и углём, и беженцы могли выскочить из вагонов по своим делам. В один из таких моментов дедушка Ефим Абрамович побежал вдоль состава и нашёл Фанштейнов. Как оказалось, им удалось разместиться в предпоследнем вагоне, но, возвращаясь назад, и ещё не успев добраться до своего вагона, он услышал тревожный гудок паровоза, кричавший о неожиданном отправлении. Поезд тронулся с места и постепенно набирал скорость, а обессиленный Ефим Абрамович никак не мог добежать до цели. Собрав в кулак остатки сил, он сделал отчаянный рывок и, наконец, сумел зацепиться за последний вагон.
Сообщений между вагонами не было. Бабушка Рахиль Давидовна и Дора не находили себе места, не зная, что и думать, а в голову приходило самое плохое.
– Готеню, Готеню, – причитала со слезами бабушка, – помилуй и помоги. Не дай случиться беде.
К кому ещё, если не к Вс-вышнему, можно было обратиться в такую минуту? Кто вообще мог бы помочь? А поезд, поспешно перестукивая колёсами, неумолимо бежал и бежал прочь от той станции, где потерялся дедушка Ефим Абрамович.
Вдруг раздался страшный скрежет неожиданных тормозов. Многие не удержались на ногах и, хватаясь за воздух,