В Баку был огромный военный порт на Каспийском море, и мой отец был послан туда для инженерных работ на военно-морских судах. Мама больше не работала, занимаясь семьёй.
Однако бегать по дворам мне пришлось недолго. Благодаря брату родители купили пианино. Он много раз бегал в магазин музыкальных инструментов занимать очередь на его покупку, но всё время опаздывал, прибегая десятым, двенадцатым или пятнадцатым. Но однажды нам повезло, и Боря оказался в очереди третьим. К нему примчался Папа и нам, наконец, досталось чёрное высокое пианино, дефицит и гордость отечественного производства. Их обычно привозили в магазин не больше пяти-шести штук. В результате успешной покупки меня наконец определили в музыкальную школу при клубе МВД по классу фортепиано.
Школы по всей стране делились тогда на мужские и женские. В моём классе был самый настоящий национальный коктейль. В нём учились, беленькие русские, смугленькие и даже очень смугленькие девочки – армянки, грузинки, азербайджанки.
Годы шли, я взрослела. Но детские эксперименты ещё не закончились. Дорога в школу была довольно долгой. По улице, по которой я шла, были проложены трамвайные рельсы и большие красные трамваи проезжали в обоих направлениях. Мне было интересно, что будет, если положить на рельсы камушек. Потом я положила копеечку, затем гвоздик, кусочек яблока, карандаш и каждый раз я с восторгом ждала результата. А однажды мне стало интересно, что будет с Маминой косынкой? Я сняла её с себя и подложила на рельсы уголок.
Когда я пришла домой, и Мама увидела испорченный платок, она, ничего не сказав, просто горько заплакала. Как оказалось, она «достала»[17] этот платок с большим трудом. Таких больше нет и не будет. Тоненький, крепдешиновый, он был тёмно-синего цвета в беленький мелкий горошек. Моя любящая, заботливая Мама не пожалела и надела на семилетнюю глупышку ценную для себя вещь. Расстроенная, вся в слезах, Мама села на диван и дрожащими губами сказала:
– Лучше бы ты, доченька, платок этот совсем уничтожила. Как его теперь носить? Где, спрашивается, я возьму другой?
Видя её горькую реакцию, и покатившиеся по щекам слёзы, я, булькая своими слезами и текущим носом, сказала:
– Мамочка, миленькая, не плачь. Я больше так не буду. Я его в следующий раз совсем уничтожу. Честное слово! – и, испугавшись собственных слов, заплакала ещё пуще на её всепрощающем плече.
Однажды Папа принёс домой зарплату, оставил всю стопку разных денежных купюр на столе и куда-то ушёл. Убрать эти деньги на положенное место Мама ещё не успела, и вся стопка аккуратно лежала там, где её оставил Папа. Мои глаза, увидев высокую пачку денег, вдруг неожиданно заставили активно заработать мои лёгкие на затеи мозги и быстренько сообразить, что, если я возьму всего одну бумажку, всего три рубля, этого явно никто и не заметит. Зато я смогу купить себе на них свои маленькие радости, на которые нам, детям,