Я встаю и иду за бумажными полотенцами, чтобы Эм было во что высморкаться. Салфетки я покупать перестала из-за недавнего сокращения семейного бюджета. Стылый ветер строгой экономии продувает всю страну и в особенности наш дом, так что дорогие коробки в пастельных тонах, полные мягких салфеток с алоэ вера, пришлось вычеркнуть из списка покупок. Я мысленно проклинаю решение Ричарда воспользоваться увольнением из архитектурной фирмы как “возможностью переучиться на более востребованного и значимого специалиста” – то есть, грубо выражаясь, “самовлюбленного эгоиста, готового работать за гроши”, а я сейчас, уж простите, могу выражаться только грубо, потому что у меня нет даже салфеток, чтобы вытереть нашей дочери слезы. И лишь кое-как оторвав бумажное полотенце, я замечаю, что у меня дрожит рука, причем довольно сильно. Сжимаю трясущуюся правую руку левой и переплетаю пальцы домиком, как не делала уже давно. “Это церковь и шпиль над ней – внутрь загляни, увидишь людей”. Эм все время упрашивала меня повторять эту простенькую потешку – ей нравилось, как я складываю из пальцев церковь. “Еще, мама, еще”.
Сколько ей тогда было? Три? Четыре? Вроде так недавно, но при этом невероятно давно. Моя доченька. Я никак не освоюсь в этой новой чужой стране, куда она меня привела, но чувства замолчать не заставишь. Отрицание, отвращение с примесью страха.
– То есть ты отправила кому-то фотографию собственной задницы? Эмили, ну разве можно быть такой идиоткой! – После страха вспыхивает гнев.
Эмили трубно сморкается в бумажное полотенце, комкает и протягивает мне.
– Это называется “белфи”.
– Что еще за белфи?
– Селфи твоих булок, – поясняет Эмили таким тоном, словно речь идет о чем-то будничном, как хлеб или брусок мыла.
– Ну белфи, – громче повторяет она. Так англичанин за границей повышает голос, чтобы тупица абориген наконец его понял.
Ах вот оно что. Не белка, а белфи. Мне-то приснилось, будто она сказала “белка”. Селфи я знаю. Как-то раз случайно включила на телефоне фронтальную камеру, увидела собственное лицо и содрогнулась от ужаса. Потому что сама себя не узнала. И сразу поняла те племена, которые отказываются фотографироваться, потому что боятся, что камера украдет их души. Впрочем, ровесницы Эм без конца делают селфи. Но чтобы белфи?
– Так делает Рианна. И Ким Кардашьян. Все так делают, – вяло поясняет Эмили, и в ее голосе сквозит привычное раздражение.
Последнее время у моей дочери это дежурный ответ. Пройти в ночной клуб по фальшивому удостоверению личности? “Не парься, мам, все так делают”. Остаться ночевать у “лучшей подруги”, которую я в глаза не видела