Лауфейсон оглянулся на мать. Она кивнула ему в ответ. Осталось только подчиниться требованию. Икол закрыл за собой дверь и плотно прижался спиной к стене – так плотно, словно ему хотелось вдавиться в нее. Он не знал, чего точно хочет: услышать, о чем говорит врач, или лишиться навсегда слуха и зрения, чтобы никогда не знать этого.
Неожиданно у него в голове пронеслась мысль: достало все.
И образование, и проблемы с работами, и нищета, и презрение людишек.
А главное: достала она своими принципами.
На них далеко не уедешь.
И теперь Икол понимал, что сегодняшний визит к врачу – не более чем долг, который его тоже тяготил.
Лауфейсон понял: сейчас ему нужен окончательный ответ врача. Даже если он прозвучит как приговор – тем лучше.
– Заходите!
Из кабинета высунулась лохматая голова – такая лохматая, что лица невозможно было рассмотреть. Лауфейсон вернулся в кабинет. Лаувейя уже сидела на месте и неловко поправляла кардиган. Врач скрылся за письменным столом.
– Ну что, лечиться будем? – хрипло прокаркал он.
– От чего? – спросил Икол.
– Вы же на меня выходили через знакомых, а теперь еще спрашиваете, – недовольно проворчали из-за бумаг. – Как там вас по имени?
– Лауфейсон – выдавил из себя Икол. – Ну так что там с матерью?
– То, что и предполагалось, раз меня искали. Мне говорить? – вопрос уже был адресован Лаувейе.
– Я же сказала, что не расскажу, – жестко ответила она.
– Я же онколог, – донеслось из-за бумаг. – Профи. И меня просто так не разыскивают и загодя записываются ко мне на прием. Так что скажу я. Или еще не поняли?
– Что за диагноз? – Лауфейсон решил, что момент истины настал.
– Не стану грузить терминами, – прохрипело из-за бумаг. – Сразу скажу, что рак молочной железы лечится.
– И как же? – пытаясь сохранять спокойствие спросила Лаувейя.
– Очень просто: маммография, чтобы наверняка подтвердить диагноз, анализ пункции на гистологию, медикаментозное лечение, операция и курсы химиотерапии – все по протоколу и по стандартам. Вот прайсы, изучайте.
Рука высунулась из бреши между стопками бумаг, сжимая толстый прозрачный файл. Лауфейсон неуверенно взял его и раскрыл на первой попавшейся странице.
– Это… что? – Лауфейсон устремил вопрошающий взор в брешь.
– Расценки, расценки на процедуры, медикаменты, расходные материалы, ну и на оплату работы персонала. Все утверждено больницей, а отдельная оплата потом идет еще и мне, – слащаво промурлыкало из-за бумаг.
– Да вы спятили! – воскликнул Лауфейсон, отшвыривая файл.
– Цены устанавливает больница совместно с кафедрой онкологии медколледжа, поскольку все онкологи с кафедры, к тому же я профессор, и посему пациенты