– Я не переболела тобой. Ты…
– Что ты сказала? – вскинулся я.
Мы собирались ехать в М-ск, я намеревался навестить маму, ну, и Лиду, конечно, пока Виктор был в командировке в Европах. И наш верный Харлей, по-прежнему, был нашим с Маюшкой главным транспортом. Хотя машин становится всё больше и скоро совсем житья от них не будет и ночью уже так не пролетишь по Московским улицам, как мы регулярно продолжали с ней делать…
Мы спускались по лестнице, когда Маюшка приостановилась на площадке, произнося свои слова.
Ей остаётся только один Госэкзамен и всё – получит диплом, сегодня приезжала на консультацию. За эти годы я ни разу не приставал к ней, ни разу ничем не показал своего прежнего интереса и отношения, никогда не говорил, что засыпая после других, я видел её во сне, я этого не делал не только для её спокойствия, сколько для себя, не оставлять себе лазейки, никакой надежды на возращение к прежнему, ничего. Я старался почти стерилизовать свои чувства к ней, я помнил, сколько горя и боли я принёс ей в прошлый раз, я не могу принести ещё больше. А будет больше, если она начнёт рвать сердце между нами двумя…
И я сохранял такой Status quo, чего бы это мне ни стоило. А стоило дорого. Очень дорого. И в эту минуту я понимаю это особенно. Вот от этих слов, так остро проходящих по мне. Я развернулся, остановившись, преградив ей дорогу вниз.
Маюшка стоит передо мной, натягивая на плечи куртку, чуть выгнулась, выступили соски под тонким платьем, ботинки грубые, она любит такое – гранж, как и Вася её. Как и я сам.
Но я хочу увидеть её лицо сейчас, когда она сказала, что не переболела мной. Просто так, вскользь сказала, не думая, или чувствует, что я так глубоко и тщательно прячу не только от неё, но от себя.
– Не смотри так, Ю-Юша… – сказала Машка, меняясь в лице и отступая.
Я не могу не только не смотреть, но не шагнуть к ней, она ещё отступила.
– Май…
– Илюша, я… – она поняла, почувствовала всё, как всегда могла только она.
Но именно потому, что я так долго и старательно прятал все эти чувства даже от себя, я и сжал её плечи, прижимая к стене. Вот так – одно слово и смыта многолетняя плотина, которую я строил и подлатывал всё время, каждый день. Так и бывает, когда за плотиной настоящая большая вода…
– Май, я…
– Не надо, ты… ты обещал… – выдохнула она, краснея, губы алее и…
Когда это я обещал? Что обещал?! Что я обещал, Май?..
Я наклонился к ней я не могу молчать больше:
– Я не могу больше молчать… я…
– Ю-Ю… это… Ну… ты что… нельзя… – чуть не плача, проговорила она.
Но даже это не могло остановить моих слов:
– Нельзя, но… Я столько лет… Я знаю, что это давно не нужно тебе,