Ангелина пришла ровно в пять в том же белом платье, в котором ребята видели ее в позапрошлый вечер с офицерами. Иван с Куртом крутились возле лодки уже около полутора часов. Приготовили все для рыбалки, для костра, на котором надеялись сварить уху в проверенном множеством походов котелке. Даже сухих щепок для розжига приготовили и про специи к ухе, луке с перцем, лаврушке, не забыли. Ангелина словно нарочно старалась повторить все то, что видели мальчишки в прошлую их встречу у пристани. Так же, садясь в лодку, прошлась по воде, замочив платье и дав ребятам подсадить себя уже на ходу. Они подхватили ее, от волнения чуть не уронив за борт. Взяться за талию, за бедра так крепко, как того требовало это действие, у них не получилось, и она, рассмеявшись, сама ухватила их за руки, взлетев над бортом словно невесомый белый ангел. А потом, уже на середине реки, забрасывая леску с насаженной на крючок наживкой, раззадорилась и так увлеклась, с таким неподдельным азартом отдалась этой древней забаве, добывать себе пищу в водной стихии, что увлекла своей детской непосредственностью и своих учителей. Ее непринужденность, искренность восторга от каждой удачно выхваченной из речной глубины отсвечивающей солнечными зайчиками серебристой рыбешки заставили обоих юношей забыть о своих совсем иного рода чувствах к этой женщине. Оказалась, что красавица может быть для них совсем свойской, совершенной девчонкой, с которой так легко и весело можно заниматься чудесным делом, волжской рыбалкой. Но вот солнце в последний раз осветило прощальным сполохом небосвод, и лодка, уткнувшись носом в песок острова Казачий, остановила свое движение, замерла, лишившись веселого покачивания на легкомысленной волне. И парни почувствовали, как стали проявляться на их коже, в их отложенном сознании словно изображения, всплывающие из амальгамы серебра на старинных дагерротипах, все только что случившиеся прикосновения к ее горячему телу. И тогда, когда они помогали ей подсечь щучку, насадить червя на крючок, когда помогали переместиться с кормы на нос так, чтобы ей удобней было следить за поплавком, и ловили ее, чуть ли не падающую за борт, когда она, увидев, как кто-то из ребят подтягивает к борту здоровенную рыбину, кидалась ему на помощь. И каждый раз их касалась ее гладкая, словно атлас, кожа, упругость бедра, остроконечные холмики груди, щекотала щеки прядь разметавшихся волос, наполняя окружающий воздух запахом нагретого солнцем луга. Все это происходило в процессе привычных для них рыбацких хлопот, но оказалось, что ни одно из этих кажущихся ничего не значащими касаний никуда не исчезло. Они пережили нечто, напоминающее ту сладостную боль, которую испытываешь, попав с мороза в тепло, когда замерзшие руки, побелевшие от мороза щеки оттаивают, обретая чувствительность. Ощущение близости ее тела с первых шагов по твердой земле острова наэлектризовали воздух окружавшего их пространства. В сгущающихся сумерках уходящего дня она уже не казалась девчонкой, с которой можно весело перекидываться словами, дружески обняв за плечи, провести к расстеленному у костра одеялу, не испытав при этом ничего, кроме практической необходимости