Я обернулся и почти уперся в женщину. Высокая, моих лет, хорошо одета, в шляпке, тоже с корзинкой и смеется.
– Я, как и вы, собралась кабачок купить, – делится она, значит, со мной, и тут же продавцу: – Вот, который в углу, – и указывает на тот, который мне предлагали. – Этот мне, а тот, что за ним, этому товарищу.
И действительно, мне поменьше достался. Рассчитались мы за покупки и вместе пошли вдоль торговых рядов. Выглядело вроде естественно: сошлись двое покупателей на почве совместного процесса приобретения кабачков. У меня все внутри трясется, понимаю, что эта женщина оттуда, и сейчас что-то должно произойти. Ты ведь помнишь, раньше все проще было и с письмами, и с посылками, а в двадцать восьмом уже поменялась ситуация. Письмо оттуда могло всю твою жизнь опрокинуть, промолчу про сегодня.
Она мое состояние почувствовала и говорит:
– Бертольд, вы не волнуйтесь, нам ничего не угрожает. Я вам сейчас дам прочитать письмо от вашего отца, вы его внимательно прочтите и верните мне. То, о чем он вас в этом письме просит, запомните, вот и вся задача.
И представляешь, я ей в ответ, как нервический интеллигентишка:
– А вы что, читали чужое письмо?
Она улыбнулась и отвечает:
– Разумеется, иначе никогда не взялась бы его вам доставлять.
Так мы, мирно беседуя, подошли к буфету на окраине рынка, заказали чаю с бараночками и медом. Стоим у круглого такого, высокого столика, пьем чай, бараночками хрумкаем, спрашиваю ее:
– Как хоть звать вас?
Она говорит:
– Зовите Ириной, но это не важно, все равно мы с вами больше не увидимся!
Берет затем ложечку с медом и, мило так улыбаясь, дает мне его попробовать и специально мажет мне медом щеку, смеется, достает салфетки и мед этот стирает, а салфетку кладет на стол, и салфетка эта оказывается письмом.
– Читайте и старайтесь вести себя непринужденно.
Письмо, написанное мелким почерком, заняло всего с три четверти страницы этого салфеточного листка.
Писал отец. Пару строк о том, как он обо мне тоскует, как мечтает увидеть внука, а затем очень сжато о главном. Он все-таки прагматик и очень хорошо информированный крупный промышленник. Он так и написал: «Бертольд, ты знаешь, в каких кругах я вращаюсь, и то, что я тебе сообщу, является очень важной и опасной информацией. Я должен предупредить тебя о том, что в ближайшие три-четыре года отношение к немцам в советской России изменится в худшую сторону и в дальнейшем станет катастрофическим. Поэтому ты должен принять решение, по крайней мере в отношении сына, вы должны вернуться в Германию».
Далее он напомнил мне о своем племяннике, о котором я тебе уже говорил. Ханс Ешоннек стал значительной фигурой в деле возрождения немецкой военной мощи, и главной его любовью была авиация.
«Что особенно важно для вас, – пишет мне отец, – что в городе Липецке…»
Ну и дальше про эту летную школу, о которой я тебе рассказал, и о том, что Ханс в создании этой летной школы принимал