плане начались еще в эпоху Ивана III (25). Иностранцы при дворах русских царей служили и врачами, и воспитателями, и наставниками в воинском и инженерном деле. На службу нанимали и толковых татар, в XV столетии нанимали немцев. При этом, как до Петра, так и при Петре Великом, иностранцам хорошо платили, быстро перенимали у них все полезное, относясь к ним, по выражению Льва Гумилева, потребительски (26), но неизменно потешались над их инакостью, к власти не допускали и должностей не давали. Можно смело констатировать, что преклонение перед иностранцами возникло не раньше наполеоновской эпохи, о которой мы скажем чуть дальше. Определить вектор влияния немцев на русскую ментальность, даже при том, что многие русские царицы были немецкого происхождения, непросто. Иначе говоря, это влияние неочевидно. Само слово – немец, как известно, произошло от прилагательного «немой», то есть этимологически немец – это иностранец, чья речь непонятна. Область заимствования иностранных слов в русский язык неплохо изучена и описана в работах Я. К. Грота, Л. П. Крысина, Д. С. Лотте, М. М. Маковского и других. Важной особенностью заимствований из немецкого и голландского языков является заимствование по преимуществу конкретных понятий: шумовка, галстук, парикмахер, рынок, ярмарка и т. д. – или понятий сферы деятельности, таких как железнодорожное дело или мореплавание. Это наблюдение позволяет предположить, что немцы и голландцы открыли русским не мир идей, а мир вещей.
Совершенно иным видится влияние французов и Франции на русское мировосприятие. Широко известно, что русская элита говорила и писала по-французски, по меньшей мере, на протяжении XIX века, заимствовав вместе со словами и повадки, образ жизни и образ мысли. Так, вместе со словом «амур» русский язык заимствовал многие представления из мира чувств, а также представления об элегантности, стиле, об азартных играх и игре случая, о творчестве и людях творчества (артист, артистический), представления о миражах и кошмарах, о шансе и эпатаже и т. д. Важно также, что порой, не заимствуя само слово, русский язык, благодаря, в частности, русской литературе XIX века, нередко создававшейся почти как двуязычная, заимствовал от близкого текстового контакта сам способ описания страданий, душевных мук, экстаза (делая русскую литературу похожей на переводную) – всего того, чем жил и дышал в то время «свет». По прошествии времени, когда страстное увлечение Францией улеглось, русские, как бывало и прежде, принизили это влияние своим уничижительным подтруниванием над «французиками из Бордо», шерочками-машерочками, амурами-тужурами, утвердив таким языковым поведением известное правило: возвышенный стиль сходит на нет, превращаясь в просторечье (27).
Сегодня российское мыслящее общество, безусловно, переживает увлечение англо-американским дискурсом – как дискурсом свободного предпринимательства, денег, личного прогресса и преуспевания. Английский
