Однако, несмотря на ограничения, которым подверглось восприятие французами христианских ценностных установлений, какие смыслы французы вынесли из этого культурного наследия? В известном смысле для духовных потомков римлян идея иррационального знания, веры вопреки очевидности была революционной идеей. Возможно, именно этому «впрыску» иррациональности мы обязаны возникновением самого понятия любви, куртуазной любви как иррационального состояния, способного разрушать разумные сценарии построения жизни. Концепция влюбленности, в логике которой существуют сегодня европейская и связанные с ней цивилизации, на наш взгляд, напрямую связана с восприятием идеи иррациональности, которую дало Европе христианство. Средневековое мировоззрение, столь блестяще описанное М. М. Бахтиным в его ставшей канонической книге «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (13), а также другими многочисленными исследователями (14), характеризуется трагическими антиномиями, амбивалентностью, самопересмешничеством, раздвоенностью – и именно оно дало сегодняшним французам все имеющиеся в их ментальной культуре «цветы зла» и тревожности, иррациональности в ощущении поиска того, что и не может быть найдено. Эта богатая традиция в поэзии, литературе, философии, идущая в соответствии с культурной традицией от понятия души (не античного, а христианского) к понятиям одиночества, страха, отчуждения, внутренней противоречивости, происходит не от атеизма, покинутости человека Богом, а от возможности «умирать от жажды над ручьем» (15), давшей новый важный мировоззренческий вектор, вырвавшийся из небытия как искра, высеченная столкновением античности и христианства.
Итак, к названным трем социокультурным смыслам, повлиявшим на формирование французского менталитета – таким как античность, христианство, эпоха Просвещения, или рождение (городской) буржуазной цивилизации, выдвигающей на первый план и закрепляющей сценарии достижения личного процветания в равноконкурентной ситуации состязания, остается добавить четвертый, связанный с объективными географическими и климатическими факторами, которые оказали не менее существенное воздействие на развитие французской ментальности.
Франция, впрочем, как и Галлия, представляет собой шестиугольник, с трех сторон омываемый морем. Это означает принципиальную открытость французов навстречу различным проникновениям, идущим от морей, через «пассионарные окраины» (по терминологии Льва Гумилева) к центру. Море всегда являет собой возможность не только получать информацию о том мире, что лежит за ним, но и распространять через него свое влияние на другие народы. От этой открытости морям происходит, на наш взгляд,