– Не подобает жалеть еретиков, – угрюмо ответил Карлос.
– Это спасает их души, – добавил Хуан.
– Я бы предпочла, чтобы меня отправили предстать перед Господом и чтобы Он судил меня! Разве Он не Господь милосердный? А люди не милосердны.
Она прижала свои хрупкие маленькие ладони к груди и повторила:
– Нет, не милосердны.
Подняв бледное лицо, еще хранящее следы недавней болезни, Карлос пристально посмотрел на нее снизу. Затем помолчал немного, стремясь понять ее чувства, и сказал:
– Когда я стану королем, аутодафе не будет, если вам это угодно.
– Благослови вас бог, Карлос! – вырвалось у бедной королевы. – Я верю, что вы любите меня.
Он схватил расшитый жемчугом край ее платья и осыпал его поцелуями. Елизавета Валуа взглянула на некрасивое создание, которое было столь благодарно ей за доброту, и слезы наполнили глаза и потекли по ее щекам.
– Я дала золотой пояс Богоматери из Аточи, – сказала она, – за то, что она спасла вас, Карлос.
– Нет, меня спас брат Диего, – ответил он, – и я попросил Его Святейшество сделать его святым.
Королева слабо улыбнулась Хуану.
– Кто же спас его? – спросила она.
– Я думаю, это был хирург-мориск, – ответил тот с обычной веселой беспечностью.
Карлос пронзительно закричал:
– Это был брат Диего! Брат Диего! – вскочил и ударил Хуана слабой рукой.
Королева удержала его за запястье.
– Карлос, – сказала она с большим достоинством, – я недовольна вами.
Он сразу же утих, и Хуан добродушно рассмеялся.
– Господи! Ну, конечно, это был брат Диего.
Внезапно темные двери распахнулись настежь, и привратники в королевских ливреях провозгласили:
– Его Величество король.
Елизавета поднялась с кресла.
Медленно вошел дон Фелипе, облачённый во всё фиолетовое. Его лицо было желтым, как старый пергамент, лишь уголки глаз выделялись алым цветом, как будто по ним разлилась кровь.
Драгоценности украшали его грудь, короткие шоссы с большими пышными буфами были жесткими от золотых и серебряных нитей, и вся его фигура мрачно поблескивала даже в полумраке завешанной гобеленами комнаты.
Едва взглянув на жену пустыми глазами, он устремил пронзительный взор на сына. Его тонкие ноздри затрепетали, а полные губы скривились.
Хуан тоже посмотрел на Карлоса и увидел, что лицо принца исказилось от страха.
Королева тоже увидела это и без раздумий шагнула вперед и встала между мужем и его сыном, как часто делала прежде.
Карлос схватил край ее черной кружевной шали и прижал к дрожащим губам.
– Карлос, – промолвил король, – ты был в конюшне.
Инфант разразился безумным смехом.
– Конюх, который дал тебе ключи, сейчас подвергается наказанию плетьми, – продолжил Фелипе.
Королева вздрогнула и опустила взгляд. Король, по-прежнему глядя мимо нее и обращаясь к сыну, который