– Меня не уволили, – возразила она.
– Scuzi, belladonna[6], но документы не лгут.
– Что за ерунда… – И тут она поняла, что он улыбается. – Ха-ха.
– Я вовсе не собираюсь покупать вашу личную жизнь, – сказал Виггин. – Я просто хочу узнать все, что вам известно о человеческих сообществах.
– Тогда приходите на занятия. И в следующий раз приносите угощение туда, чтобы поделиться со всеми.
– Я ни с кем не намерен делиться угощением, – заявил Виггин. – Это все для вас.
– Зачем? Чего вы от меня хотите?
– Хочу, чтобы от моих телефонных звонков вы никогда не плакали.
– В данный момент вы вызываете у меня единственное желание – заорать во все горло.
– Это пройдет, – заверил ее Виггин. – Да, и мой возраст – тоже неправда. На самом деле я на два года старше, чем указано в документах. Я поздно пошел в американскую школу, потому что пришлось учить английский, и… возникли некоторые сложности с договором, который, как они утверждали, я не намерен исполнять. Но в конце концов им пришлось сдаться, и мне поменяли возраст, чтобы никто не догадался, насколько я ему не соответствую.
– Им? Кому?
– Гегемонии, – ответил Виггин.
И тут она поняла, что он не просто мальчик, но мужчина. Джон Пол Виггин. Отчего-то ей казалось, что думать так непрофессионально и к тому же опасно.
– Вам в самом деле удалось заставить Гегемонию сдаться?
– Не уверен, что они полностью сдались. Думаю, у них просто поменялась цель.
– Ладно… Теперь меня и впрямь мучает любопытство.
– То есть уже не злость и не голод?
– Уже не только они.
– И что же вам любопытно узнать?
– Из-за чего вы поссорились с Гегемонией?
– На самом деле – с Международным флотом. Они считали, что я должен поступить в Боевую школу.
– Они не могли заставить вас силой.
– Знаю. Но в качестве условия моего поступления я потребовал, чтобы сперва всю мою семью вывезли из Польши и сделали так, чтобы санкции за превышение количества детей к нам не применялись.
– В Америке эти санкции тоже действуют.
– Да, если многодетность афишировать, – ответил Джон Пол. – Как ваш отец, и как вся ваша церковь.
– Это не моя церковь.
– Ну конечно, вы единственная в истории, кто полностью невосприимчив к религиозному воспитанию.
Ей хотелось ему возразить, но она знала, что его утверждение основано на науке, в соответствии с которой невозможно избежать базового мировоззрения, которое внушают детям родители. Хотя Тереза давно от него отреклась, оно все так же сидело внутри ее, и ей постоянно приходилось мысленно спорить с родителями.
– Закон карает даже тех, кто растит лишних детей втайне, – заметила она.
– Мои старшие братья и сестры воспитывались у родственников, и в доме никогда не бывало одновременно больше двоих детей. Когда мы приходили в «гости», нас называли племянниками и племянницами.
– И