Сестры не могли больше степенно идти подле Рана, и припустились вперед, весело щебеча: «Матушка, матушка!» Овальная дверь была оставлена ими гостеприимно открытой, но Ран все равно некоторое время потоптался подле нее, опасаясь входить.
– Где ты, матушка? – разносилось по нескольким комнаткам, из которых состоял дом. Комнаткам, стены которых были задрапированы искусно вышитыми гобеленами и заставлены цветами.
– Ой и негодницы, шум подняли, – раздалось неожиданно за спиной Рана. Он вздрогнул и обернулся.
Перед ним стояла миловидная, нестарая еще женщина с добрым лицом, на котором не наблюдалось ни одной бородавки. Ее глаза со смешинкой смотрели на него.
– Чего же ты встал у порога, проходи в дом, милости просим. – Она указала рукой, на которой болталась корзинка с овощами, войти внутрь.
Ран послушно вошел и встал в уголке.
– Владыка нынче не на шутку расстарался. Печет нещадно. Уф! – Женщина, чертами как две капли воды походившая на сестер, отерла пот со лба и поставила корзинку на стол.
– Матушка, – позвали в соседней комнате, – матушка, где ты?
– Уйдите прочь, крикуньи, и порезвитесь подле Желт-камня, – проговорила тихо мать и повела руками. Тут же голые пятки сестер застучали по полу где-то в дальней стороне дома, послышался скрип двери и девушки выпорхнули вон.
– Матушка, где же она? Матушка! – продолжали звать они, удаляясь.
Неожиданно, послышался цокот и к очагу вышел, хромая, капи. Впервые Ран видел этого стремительного зверя, похожего на оленя, так близко от себя. Перед ним стоял детеныш с копытцем, обмотанным тряпкой.
– Уйди и ты, попрошайка, – незлобно сказала женщина, и капи, обижено поводя ушками, удалился.
Колдунья подняла руку, и прямо под ее ногами открылось отверстие в полу. Она спустилась в него и появилась вновь, держа в руках две крынки удивительной формы.
Ран едва не вскрикнул, когда она поставила их на стол и осторожно размотала змей, которые обвились вокруг крынок. Пройдя к печи, хласита вытащила из нее розовощекий хлеб, аромат которого тут же разлетелся по комнате. Живот холкуна предательски забурчал.
– Проходи, Ран из рода Поров, отведай хлеба и видании. Знаешь ли мое имя?
– Людис ты, Людис с Вороного корня.
Юноша едва не задохнулся, когда вкусил видании, походившей на смесь масла и сметаны. Она была настолько вкусна, что у него продолжали течь слюнки даже, когда он уже начал есть.
– Куда ты их услала, хласита?
– Не опасайся за них. Эти резвицы нигде не пропадут. Лес хранит их, ибо они плоть от плоти его. Как и я. Сейчас они сидят подле Желт-камня и поют свою любимую песню.
– Про тропку на лугу?
Колдунья улыбнулась.
– А и впрямь любишь их, как и они тебя полюбили. Недаром Миса