Девушки вместе с матерью подошли. Мать осталась чуть в сторонке, а дочки ювелира повалились мне в ноги.
– Встаньте, девочки, и представьтесь, – приказал я, чувствуя определенную неловкость.
Что за мода: чуть что – падать в ноги… хотя признаюсь, ощущения от этих поклонений были двойственные… даже немного нравилось. Но этот момент я списываю на остатки бастарда во мне… возможно.
– Мария-Луиза, ваша милость, – прощебетала девушка чуть плотнее и повыше и присела в приветствии.
– Анна-Мария, ваша милость, – представилась вторая, что сложением изящнее, и неожиданно густо покраснела.
Надо сказать, что дочери у ювелира очень миловидные. Несомненно, в них просматривались признаки семитской крови. Выбивавшиеся из-под чепцов волнистые волосы цвета воронова крыла. Легкая смуглость, характерные носы и красиво очерченные полные губы, развитая, несмотря на возраст, грудь. Но все это только подчеркивало их экзотическую красоту. Хороши девочки… где-то лет по пятнадцать-шестнадцать… в самом соку…
– Эугения-Магдалина, ваша милость. – Жена ювелира повторила вслед за остальными процедуру падения на колени и принялась целовать мне руки. – Пусть хранит вас святая Богородица…
– Встань… – Я поднял за руку женщину. – Не надо. Я сделал то, что сделал бы любой кабальеро…
И жена… жена тоже у еврея еще о-го-го… плотная дама лет сорока пяти с выдающейся, разрывающей лиф грудью и крепким задом. Даже личико еще пышет свежестью, ярко выраженные еврейские, скорее даже испанские, черты лица…
Так, надо брать себя в руки, а то мое упавшее было естество вновь стало наливаться силой.
Да, кстати, эти дамы, вопреки возведенной на них современными историками хулы, не воняли. Совсем. От Эугении-Магдалины даже пахло чем-то цветочным: кажется, розами.
– Куда вы следовали? – поинтересовался у ювелира.
– В Ош, ваша милость. Планировали остановиться у родственников. Мой родной брат там проживает. А потом? Потом – не знаю. Скорее всего, отправимся в Барселону. Это родина моей жены… Хотя не представляю, как дальше жить. Мы разорены, полностью разорены…
Вдруг раздался испуганный крик, я обернулся и увидел, как Тук поднимает за шиворот оставшегося в живых разбойника и ставит его на колени с целью… Ну, с какой еще целью? Конечно же хочет лишить его головы. Ну и хрен с ним. Пусть рубит. Начнешь выпытывать, зачем он стал разбойничать, услышишь душещипательный рассказ о печальной судьбе и нужде, выведшей его на большую дорогу… и самое неприятное – что это, скорее всего, правда.
Некогда мне… мда… быстро выветрился налет цивилизованности, а может…
Раздавшееся хекание Тука, свист, тупой стук и шум падающего тела просигнализировали о том, что все мои намерения поучаствовать в судьбе разбойника и наставить его на путь истинный уже опоздали.
М-да… Надо будет в следующий раз соображать быстрее…
– Я не смогу вас сопровождать до Оша… – высказал