Пришлось распустить волосы и отважиться на красную помаду, но даже эти «крайние меры» не помогли приглушить уродства туфель и дешевизны сарафана.
Я застегнула жакет на все пуговицы под самое горло, переориентировала навигатор и обречённо поплелась в сторону метро. Нужно было проехать три остановки, выйти на станции «Spagna» и двигаться прямо, в сторону виллы Медичи, что на холме Пинчо – одном из Семихолмия Вечного города. Судя по карте – недолго, минут 15-20.
Я очень старалась забыть о Ксении и вспомнить о весеннем Риме в закатных красках, но в метро это как-то плохо получалось. На улице я тоже сумела переключиться на проживание текущего момента, а только сокрушалась о зря потраченном времени и своём пустом желудке. Даже знаменитая вилла Медичи показалась мне в этом настроении всего лишь очередным ориентиром в маршруте.
Судя по карте, от виллы оставалось пройти всего ничего. Метров через триста синяя и красная точка в моём навигаторе почти поравнялись, я остановилась, огляделась, но кроме густой зелени, которая заползает вверх по отвесной насыпи вдоль дороги, в радиусе ста метров ничего не было. Я прошла чуть дальше и, наконец, заметила, что слева, на самом верху холма, в который превратилась насыпь, розовеют стены единственного в округе дома.
Но как к нему пробраться без альпинистского снаряжения – было непонятно. Холм, где растут деревья, укреплен каменной кладкой, чтобы земля не осыпалась на проезжую часть. Эта кладка возвышается над дорогой метра на полтора, а то и два, и конца-края ей не видно, а где она началась – не помню, потому что таращилась в навигатор, а не по сторонам. Прошагав еще метров сто, я заметила, наконец, старую-престарую лестницу из булыжников, так основательно утоптанных и поросших травой, что разглядеть в них ступени, заползающие на холм, было почти невозможно. Это был, конечно, не горный серпантин, но зелень кругом была такой густой, а насыпь такой отвесной, что разобрать, куда ведет лестница, кроме того, что ведет она вверх по холму – я пока не могла.
Оказалось, что лестница круто заворачивает влево, уже полностью скрывая путника в кустарниковых зарослях, отчего с дороги невозможно ничего разглядеть, и выводит на естественную земляную тропку, выложенную мелкими утоптанными камешками. Очень скоро горбатенькие кустики уступили место культурным посадкам, оформленным под живую изгородь, которая с каждым шагом становилась все более и более правильной рукотворной формы. Отсюда я уже расслышала звуки музыки и взрывы смеха. И вот я уже стою возле арки из плюща, из-под которой мне приветственно улыбается пожилой швейцар в изумрудного цвета ливрее с золотыми галунами, высоком кивере без козырька, белоснежных перчатках и держит в правой руке подложку с бумагой.
Я сразу сообразила, что это, вероятно, бумага со списком приглашённых, а мне сейчас предстоят мучительные объяснения.
– Buongiorno